– Тебе не надо, – буркнуло за окном, – другим надо. Вот я на вас в милицию пожалуюсь. Приедут – заберут.
– Давай, – беспечно сказал Сергей. – Заодно и избу покроют.
Отошел с ворчанием.
Выпили по второй кринке.
В животах затяжелело, в головах полегчало.
– Петя, – позвали. – Приди, выкушай по-хорошему.
– Еще проверить надо, – ответил из невидимости, – откуда у вас деньги такие.
Топором по стене пристукнул.
Картошечка шла – лучше не надо. И огурцы с грибками: только подкладывай. Чмокали, хрустели, отхлебывали из кринок, получали удовольствие от жизни.
– Ой, – говорю, – смотрит!
Дур-человек прилип к окну, глядел страдательно на богатый стол, провожал взглядом каждый кусок.
– Обижаете, – сказал гордо и исчез снова.
Налили кринку до краев, навалили картошки в тарелку, открыли окно, поставили ему на подоконник, луковицу добавили.
– Не нуждаемся, – гордо сказали оттуда. – Задешево не купишь.
И кринка исчезла с окна.
Зачмокало, засосало с жадностью: теленком у пойла.
– Сергей, – сказал, отдуваясь, – пять тебе минут на сборы. Иначе хуже будет.
Картошка исчезла с окна. За ней луковица.
– Хуже не будет, – хвастливо сказал Сергей. – Хуже уже было. Меня немец поклевал из пулемета, – тебе, Петя, и не снилось.
– Слыхали, – сказал без почтения невидимый Петя, давясь обильной пищей. – Что было, то было. А за теперешнее ответишь. Нету такого права: народ без крыши держать.
И тогда Сергей побурел, встал во весь рост, снял пиджак, рубаху через голову потянул, шов показал страшный, глубокий, от бедра к плечу, как наискосок прострочено.
– Двадцать три пули, – сказал гордо. – Доктора не поверили. Всем госпиталем считали. Ну да я их тоже поклевал, фрицев этих, всласть из пулемета.
Сел к столу так, без рубахи.
– А не страшно было, – спросил мой друг, – людей убивать?
– Так я же не видал вблизи, – ответил обстоятельно. – Метров с восьмисот, не меньше. Как пойдешь строчить, они и лежат.
– И сколько их было?
– За войну-то? Да пару, пожалуй, сотен...
Мы дрогнули. Поглядели на него внимательно.
– Я рази хотел? – сказал он на это. – Чего он на меня бежал? Сидел бы себе дома, пиво пил, картошкой закусывал.. .
– Сергей! – вскрикнуло за окном. – Заосеняло! Мокреть развело! Как дома сидеть?..
И посуду на окно выставил за добавкой.
– Сделаю я тебе крышу, – сказал Сергей без удовольствия. – Зубы стисну – и сделаю.
– А когда стиснешь?
– Скоро уже. Дай пиво допить.
Разлил по-новой из полегчавшей канистры.
– Скоро уже, – повторил с сожалением дур-человек. – Половину опростали.
Присосался с шумом к литровой кринке.
Цыбулей захрупал.