— О Боже, Ринна. Зачем ты притворяешься!
— Я всегда этого хотела, — пробормотала она, с сожалением отрываясь от его губ.
— Я хочу тебя. Я так давно хочу тебя!
— Я знаю. Я тоже хочу тебя.
Слов больше не требовалось. Трэвис взял ее на руки и с осторожностью уложил на кровать. Медленно, очень медленно он начал снимать с нее ночную рубашку, покрывая нежными поцелуями каждый дюйм ее обнаженного тела. Ринна почувствовала, как искры страстного желания воспламенили ее, превращаясь в пылающий костер настоящего экстаза. Языки пламени лизали ее, то разгораясь, то затухая, и вот, наконец, их тела слились в старых, как этот мир, движениях любви. Удивляясь собственной беззастенчивости, Ринна отвечала на все его ласки, доводя себя до полного исступления. Позднее, погрузившись в золотистое сияние охватившей сладостной истомы, она тихо лежала в его объятиях. Трэвис нежно поцеловал ее.
— Я говорила тебе, что ты напоминаешь мне Джона Уэйна? — спросила она, проводя пальмами, чтобы убрать упавшие ему на лоб пряди волос.
— Однажды, очень давно, — пробормотал он. — Хотя я до сих пор не понимаю почему.
— Ты герой, — пояснила она. — Мой герой.
— Буду стараться быть достойным этого знания. — Нахмурившись, он посмотрел на нее, — почему ты вдруг вспомнила об этом?
— Из-за ночной рубашки с вышитой клубникой.
— Не мог себе отказать, — рассмеялся Трэвис. — Я ведь все время тебе твердил, что твои фланелевые халаты меня бесят.
— Однажды, очень давно, — пробормотала она. — Обещаю никогда больше не носить их.
Трэвис улыбнулся и, откинув простыню, с нежностью погладил ее горящую кожу.
— Иногда, может, ты все же будешь его надевать, просто чтобы доставить мне удовольствие снять его с тебя.
Ринна заглянула ему в глаза. Он здесь, рядом с ней, — большего ей не надо.
— Я люблю тебя, Трэвис.
— О Боже, Ринна, — тихо произнес он, ища ее губы. — Я тоже тебя люблю, да так, черт возьми, что мне становится страшно.
Следующие три дня показались Ринне настоящим раем. Ее брак оказался счастливым, в «Мартин Оукс» приехал ее отец, он быстро поправлялся, а Кинжал был, наконец, в отличной форме. Ринна с радостью отправилась с Трэвисом на скачки. Они решили и на этот раз везти лошадь самолетом. Дэвид летел с ними и в течение всего полета бросал на них недоуменные взгляды: они вели себя, словно пара хихикающих подростков, целующихся у всех на виду.
— И не надоело вам? — спросил Трэвиса брат. — Вы уже два месяца как поженились.
Еще раньше это заметил Энди:
— Ну и ну, — заявил он. — Мне больше нравилось, когда вы ссорились.
Мистер Мартин был счастлив не меньше Ринны, у него появился приятный собеседник, с которым они подолгу сидели, обмениваясь грубоватыми шутками и споря о достоинствах лошадей Кентуккской породы. Лес Уилльямсон со своим обычным упорством доказывал, что место рождения не имеет никакого отношения к успехам рысака. Каждый составил собственный список чемпионов. Ринна не могла точно сказать, кто из них прав, но в одном она была уверена — Кинжал рожден побеждать. Поведение этого огромного серого жеребца стало совсем другим, он начал развивать просто невероятную скорость, Ринна не испытывала ни малейшего сомнения, что на этот раз ему предстоит совершить круг почета победителя.