В тот раз он взобрался на борт бронетранспортера, где полулежал в отдыхе сержант Юрка Макаров, начавший лысеть, несмотря на свои двадцать лет от роду. Юрка лениво полулежал, как удав, и лениво курил сигарету «Памир» под солдатским названием «Нищий в горах» (на сигаретной пачке был изображен одинокий путник с котомкой за плечами на фоне горного хребта). Юрка лениво смотрел на город, лениво следил за карабкающимся на борт Султаном и лениво процедил ему вместе с выплывшим изо рта дымом:
– П’шел нах’ отсюда!
– Че есть, че нада? – тарахтел пацан заученный пароль и продолжал лезть наверх.
– Жопа есть, – все так же лениво вытащил из себя звуки Юрка Макаров.
– Шо-о-опа-а? – загипсовался на месте Султан и, выпучив глаза, стал шарить внутри себя в поисках смысла. Но там, внутри, среди товара, который обычно предлагали на продажу колонники, «шопы» не было. Не было ее и среди ругательств. И Султан, не найдя в себе значения сделки, медленно и угрожающе против возможного обмана предложил проверку качества:
– Кантро-о-ол! – и вперил сверкающие глазенки в черный пух на большом лбу Макарова.
Толпа сопливых бизнесменов вокруг бронетранспортера взорвалась издевательским смехом. Толпа знала качество предложенного товара.
Конкуренты стащили Султана за ноги с борта бэтээра, стали щипать черными ногтями и совать в ребра каменные кулачки. Торжествующие и беспощадные, они после ухода колонны гнали Султана до самого дукана и кричали над его шишковатой головой унизительные клички.
«Самому честному и богатому комерсанту» Махмуду рассказали, как в очередной раз опозорился его человек. Улыбались соседи – владельцы процветающих магазинов. Махмуд налился злой кровью и крикнул Султану подойти поближе. Тот подошел, бережно протягивая руку с пакетом непроданных мандаринов. Махмуд вырвал пакет и махнул мускулистой ногой для пинка Султану. Но тот, как ящерица, вильнул в сторону, и хозяин запустил в воздух свою пыльную туфлю без задника. Сделанная из советского офицерского полуботинка, туфля шлепнулась на дорогу. Махмуд скрипнул зубами и направил электрическую дугу взгляда на своего агента. Султан сжался в точку, располагавшуюся где-то в животе, пожалел, что увильнул от удара, поднял туфлю, принес ее в обеих своих ладонях и обул на коричневую ногу хозяина, как хрустальный башмачок Золушке. Махмуд сжал костлявыми пальцами лысую бугристую голову мальчишки, развернул его спиной к себе и влепил-таки пинка. Султан улетел недалеко, приземлился на колени, встал, боязливо оглянулся на хозяина и пошел к деду, который сидел недалеко в тени, как замшелый камень, и наблюдал «расчет и увольнение с работы» своего внука. Султан сел рядом, положил свое лицо на грудь деда и стал дышать его соленым запахом долго и молча.