— Спасибо, — сказала она и вернулась в комнату Поливанова.
— Где у вас спички? Снимите пижаму и ложитесь на живот, — сказала она деловито. Она быстро шлепала ему на спину банку за банкой — десять штук. Потом отошла к печке и положила руки на теплый кафель.
— Это у вас здорово получается, — сказал он. — Быстро, ловко. Почему вы ушли — вы меня боитесь?
— Боюсь? — сказала Саша, пожав плечами. Помолчала и добавила:
— Я вообще никого не боюсь.
— А скажите…
— Давайте помолчим, больной. Вам вредно разговаривать. — И тут же спросила:
— А в той комнате фотографии — это кто?
— Так как же: молчать или говорить?
— Разрешаю. Говорите.
— В разных ролях. Нянька очень гордилась ее артистическими успехами. Сейчас она убрала кое-что, а то прежде за фотографиями не видно было обоев.
— Вы любили ее?
— Кого? Мать? Гм… Моя мать была человеком долга. Она считала, что я должен есть витамины и знать иностранные языки. Она гастролировала по разным городам — актриса! И вот, приехав на один месяц в году, кормила меня только морковью и разговаривала со мной только по-английски. Результат налицо: я ненавижу морковь даже в супе, а по-английски знаю только три слова: ай лав ю…
Эх, ты… — опять подумала Саша, пропустив мимо ушей три английских слова. Эх, ты, разве так говорят о матери?
— Мы очень редко виделись, — продолжал Поливанов. — Я почти не помню ее.
Кроме дивана в комнате был только письменный стол и книжные полки вдоль стен. Книги лежали на столе, на подоконнике. Угол с белой кафельной печью казался Саше самым уютным. Она присела на низенькую скамейку и осторожно приоткрыла дверцу. На нее пахнуло теплом, и из глубины жарко заалели угли.
Видений пестрых вереница
Влечет, усталый теша взгляд,
И неразгаданные лица
Из пепла серого глядят,
— тихо сказал Поливанов. И, чуть помолчав, пояснил:
— Плещеев.
— Фет, с вашего разрешения, — сухо заметила Саша, захлопнула дверцу и подошла к дивану. Осторожно оттягивая побагровевшую кожу, она стала снимать банки.
— Я могу еще потерпеть, — сказал Дмитрий Александрович.
— Незачем. Вы бы видели, какой вы стали пятнистый. Ну, живо надевайте пижаму и хорошенько укройтесь. Сейчас я напою вас чаем с малиновым вареньем. Мама прислала вам баночку.
Она вышла на кухню — обыкновенную коммунальную кухню с закопченным потолком и грязными стенами (видимо, газ провели недавно); кухонные столики тесно лепились один к другому, и у трех столов стояли три хозяйки. Все три тотчас же, словно по команде, обернулись к ней.
— Как банки? — спросила пожилая красивая дама, с которой Саша уже была знакома.