Вот про этих двух — у одного больные почки, у другого воспаление среднего уха — никто ничего не знает, а сами они еще ничего не могут о себе рассказать. А этому мальчику лет четырех, палатная нянечка сказала однажды: «Давай умоемся, Димочка!» А он ответил: «Я уже слезами умылся!»
В палате только один большой мальчик — Павлик Клювин, ему семь лет. В нем течет Сашина кровь. Он умирал, когда его привезли в больницу. И ему сделали переливание крови. Павлика кормили осторожно, понемногу, он был так плох, что пища могла его убить. Переливать кровь трудно, иглы тупые. А переливать надо много: детской больнице нужно такое же количество крови, как и военному госпиталю. Там умирают от ран, здесь — от болезней, от того, что все силы кончились, иссякли…
Теперь Павлик пошел на поправку и помогает Саше. Павлик похож на Маленького Мука, у него огромные, не по ноге, тапочки. Они хлопают по больничному полу, когда он ходит вслед за Сашей. Халат у него длинный и перепоясан веревкой. Рукава Саша ему подвернула, но они необъятно широки, и худые Пашины руки прячутся в них. Но руки эти ловкие. Как осторожно они поят с ложечки годовалого Колю Панфилова, как крепко и бережно держат ножки Тани Мельниковой, когда она плачет и брыкается, не желая принимать лекарство. Пытаясь развлечь ребят, Павлик стал однажды на табуретку и начал читать стихи, но тут его постигла неудача — никто не слушал, каждый был занят своим — плакали, смеялись, ныли: «Попи-ить!»
— Ничего, Павлик, — говорила Саша, — не отчаивайся. Тебя оценят, дай им только выздороветь.
Те, что шли на поправку, просили:
— Расскажи сказку!
И, ставя градусники, делая уколы, вливая глюкозу, Саша рассказывала про красные башмачки, про Человека Рассеянного, про храброго Ваню Васильчикова.
Ей случалось сказать:
— Жили-были мальчик Маша и девочка Ваня! Что ты смеешься Тоня? Я не так сказала?
— А что было дальше? — спрашивали дети.
— И вот пошли они в лес…
— Тетя, пить! — требовала веснушчатая девочка по имени Муза.
— А что было дальше? — кричали из другого угла палаты.
— И вот пошли они в лес, — говорила Саша, давая попить Музе, — и видят: идет волк!
— Тетя, повязка сползла! — говорил Толя Полоскин.
— А волк что? — спрашивал Павлик, хотя ему было уже семь лет.
— Волк? — рассеянно спрашивала Саша, бинтуя Толину шею. — Волк сказал: «Подарите мне, дети, красные башмачки!»
— Что? — с любопытством кричали все.
— Давайте немножко помолчим! — отвечала Саша, запутавшись. — Давайте поиграем в молчанку — кто будет дольше молчать!
Но эта игра никогда не удавалась. Они плакали, болтали, смеялись, просили пить, жаловались на боль в ухе, в горле, требовали маму, бабушку. Просили: «Сядь ко мне!»