– Это он, точно, – помедлив немного, заявил Антон. – Я так понимаю, что это и есть Нагатин.
– Совершенно верно. Запомни это лицо хорошенько. И запомни, что контакты Нагатина со Сливой – это одно, а если его засечешь во время беседы с «Ивановым», то это совершенно другое. Кстати, продумай возможность сфотографировать его. Но только прошу тебя, Антон, без излишнего лихачества, без риска. Еще лучше, если ты сообщишь о предполагаемом месте и времени нахождения «Иванова». Тогда мои ребята его и запечатлеют. Устанавливать нам его надо, Антон. Срочно!
– Я постараюсь, Алексей Алексеевич, – ответил Антон, – только без риска не получится. Очень уж он подозрителен и осторожен. Он скоро меня через каждые пятнадцать минут начнет проверять на предмет наличия «жучков» и скрытых камер.
– А вот когда начнет, ты мне особо об этом сообщишь. Это будет означать, что они задумали что-то очень уж мерзкое, и оно вот-вот случится. А насчет фотографий… – Быков чуть замялся, – можешь показать Славиным и Водолазу. В любом случае нам придется проводить процедуру опознания после задержания. Или опознание тел.
– Кстати, Алексей Алексеевич, Водолаза надо спрятать.
– Думаешь, что пользы от него больше не будет?
– А какая? Про контрафакт он знает, и знает только свой канал, только тех, кто ему поставлял на продажу, а больше – ни ухом ни рылом. И объясняться со Сливой как-то нужно, если мы решим, что ему пора объявиться после стольких дней отсутствия. И Коткин со Столетовым наверняка ведь доложили, что он их лица видел. Не жилец он.
– Ладно, объяснишь ему ситуацию, и привози. Спрячем его за городом под охраной до поры до времени. Эх, рискую я! – вдруг махнул рукой Быков. – Имею информацию о преступниках и вынужден ее скрывать.
– Но ведь это оправдано. Если мы сейчас дадим официальный ход показаниями Пашки, если задержим Коткина и Столетова, то рухнет вся операция. Они же сразу поймут, что мы вышли на Пашку, что у них вся подготовка под угрозой. А вы ведь тоже понимаете, что там все гораздо серьезнее контрафакта и «крышевания» полицией.
– Это очевидно. Ладно, ты моих терзаний не слышал, отправляйся работать!
То, что Быков способен терзаться угрызениями совести, Антон даже и не думал. И не потому, что у Быкова не было совести, совесть, как и огромное чувство ответственности, у него была. А все эти рассуждения не более чем привычка рассуждать вслух, когда проводишь совещания со своими подчиненными. Антон догадывался, что Быков видел в этом пользу. С одной стороны, размышления вслух помогали ему самому выстраивать логические цепочки и непротиворечивые схемы. С другой стороны, это подталкивало и подчиненных думать в нужном направлении, отталкиваться от его точки зрения, рассматривать предположенное, но не навязываемое истолкование происходящих событий.