– Хочешь сказать, что тебя не заметили?
– Наверное, это меня и спасло, – кивнул Пашка. – Он заглянул на кухню – никого, и пошел в комнату. Я прислушался, а потом на цыпочках следом. У меня в прихожке бита бейсбольная стоит, прямо за занавеской. А они отвлеклись, на Оксанку отвлеклись. Наверное, стали спрашивать про меня, а она с испугу ничего сказать не может, даже завизжать толком не смогла. Я нос в комнату сунул, и меня сразу один из них увидел. Он ко мне, я бежать. Мельком заметил, что у них в руках пистолеты с черными толстыми длинными стволами. Глушители, наверное. Чувствую, что не успею убежать: или он меня схватит, или выстрелит в спину. Каким чудом я биту выхватил из-за занавески! А уж ударил я со всей дури, как только смог развернуться. В лоб я ему и попал. Он даже пистолет выронил. Последнее, что я видел, это выпученные глаза Оксанки, как она к двери через диван бросается, а второй в нее стреляет. Догонять меня на улице никто не стал, и соседей, как назло, никого ни в подъезде, ни на улице. Вот так…
– Так ты их не знаешь? Не видел раньше?
– Убийц? – Пашка отрицательно покачал головой. – Да и второго я толком не рассмотрел, который в Оксанку стрелял. Он убил ее, да?
– Наповал, – подтвердил Антон. – Думаю, что она и не мучилась, сразу умерла. Ты мне другое скажи. Кто и зачем к тебе приходил? Я не думаю, что тебя хотели убить, просто все так получилось. Из-за твоей биты и твоей прыти. Кто это были, как ты думаешь? Люди Сливы? Или от конкурентов, которые тебя хотели подставить?
– Хрен их знает, Антоха, – с судорожным вздохом ответил Пашка. – И Слива личность темная, всего от него ожидать можно, да и другие не лучше.
– А ты что, поздно все это понял? – не удержался от сарказма Антон. – Не знал, с кем связываешься и чем торгуешь, не знал? Денежки глаза застили?
Пашка хмуро посмотрел на Антона и промолчал. Наверное, слова оказались справедливыми, он и сам так думал. Только теперь-то чего об этом говорить, теперь бы выжить. Пашка молчал минут пять, а потом неожиданно выдал:
– Я думаю, что это менты были. В смысле, полицейские. Только они на кого-то работают: или на Сливу, или на тех, других.
– О как! – опешил Антон. – А откуда такие выводы? Друг к другу по званию обращались?
– Шутишь? – огрызнулся парень. – Не знаю я, почему так подумал. Мелькнула такая мысль, и все. А теперь вот пытаюсь понять, почему она мелькнула.
– И что?
– Как бы тебе это сказать? Ну, стрижка, например. Один-то налысо брит, у него на темени почти ничего не растет. Это тот, кого я огрел битой по голове. А второй, который в комнате был, у него стрижка такая… форменная, что ли. Не просто «под расческу», а вот тут коротко, вот тут длиннее, тут небольшая челка, – стал показывать на себе Пашка. – А еще… ты только не смейся. Ощущение, что у них на лбах от фуражек, в смысле, от постоянного ношения фуражек, вмятины. Бред, да?