Не успел я вернуться, а меня уж схватили трое десятских за шиворот, да и тащат в острог. «Помилуйте, я купеческий племянник, не смейте меня трогать». Ничуть не бывало, связали руки, да и посадили в острог, в темную, и наручники надели. Вор, дескать.
Не больно весело, барин, сидеть в остроге. Духота такая, что не вытерпишь. На руках железы. Хочешь руки поднять — нельзя. Хочешь лечь негде. Хочешь есть — вода тебе да хлеб. Не приведи бог попасть в острог!
Вот разнеслась молва по городу, что Иван Петров Фадеев украл у частного перстень червонного золота. Меня, дай бог здоровья, добрые люди любили. Пошли просить городничего, чтоб он сам при себе сделал следствие. Городничий наш, добрый такой, служил в мушкатерском полку поручиком, сам отправился к частному и взял с собой секретаря правления и стряпчего. А с горя частный так назюзился, что лыка не вязал. Послали за мною. Привели меня с инвалидами, как преступника. Стыдно было перед народом, а делать нечего.
«На тебя показывает частный пристав, — говорит мне городничий, — что ты украл у него в доме женино кольцо, червонного золота с голубыми камешками».
«Я не крал никогда ничего, ваше высокоблагородие, — говорю я, — была ли когда молва в народе, что Иван Петров Фадеев — мошенник и вор?»
А частный так и мычит. «Вор, вор! Я вам говорю вор. Еще вчера видел я у Марьи Петровны на правой руке это кольцо. Да извольте сами спросить» Частный позвал жену и привел ее к городничему. Вот, говорит, хоть убейте... убей меня гром, еще вчера на этом пальце было... фу ты пропасть!.. Как же оно здесь опятъ очутилось?..»
«Какое кольцо? — спросила Марья Петровна — У меня никакого кольца не крали. Вот сердоликовое, вот с супирчиком, вот золотое червоннного золота с голубыми цветочками. Стыдно тебе, — говорила она мужу, пить до того, что из ума выживаешь!..
Частный разинул рот, сдурел совсем, а городничий стряпчий и секретарь перемигнулись и смекнули, да как прыснут разом, начнут, голубчики, хохотать.. Животы себе надорвали.
Меня тут же и отпусти домой
Так все и кончилось. Городничий сказал только: «А тебе, брат, урок. Не носить перстеньков да не ухаживать за барынями, а взять себе в дом хорошую хозяйку, которая смотрела бы у тебя за всем».
— Слушаю-с, — отвечал я, да и давай бог ноги домой.
А радость-то какая. Сенька, Сидор, все соседи, все православные пировали у меня до утра.
На другой день частный и частниха выехали из города.
А я в первый мясоед взял cебe жену у соседа Сидора и вот третий год, прибавил Фадеев, — живем себе, слава богу... нечего сказать... да, — ладно.