— Починили, ваше сиятельство!
— Ну, прощайте, любезный, надеюсь с вами еще видеться в Париже... Не забудьте, Rue de Rivoli, bis 17 [Улица Риволи, 17 бис (франц.).].
Недели через две я надеюсь перебраться из России... Откровенно говорить, я совершенно отвык от здешних нравов...
Ну, пошел! — закричал он, высунувшись в окно. — А ты, Степан, хорошенько ямщика в спину, слышишь ли? В спину его, каналью, чтоб гнал он кляч, пока не издохнут.
Грозный кулак Степана поднялся над ямщиком, и карета помчалась стрелой, закидав грязью и тарантас и наших путников.
— Батюшка, — спрашивал Василий Иванович, пока Иван Васильевич снова карабкался на свое седалище, — скажи-ка из милости, кто это такой?..
— Знакомый мой парижский.
— Француз?
— Нет, русский. Только в России жить он не может — не по его нраву. Отвык совсем.
— Изволите видеть! Куда же он едет?
— В деревню, собирать недоимки.
— А где его деревня?
— В Саратове.
— Помилуй, братец, да там третий год ничего не родится.
— Ему какое дело! Он слышать о том не хочет.
— Вот как-с. Ну, а как оберет он крестьян своих, так тотчас и за границу?
— Тотчас.
— На житье?..
— На житье...
— Поросенок! — промолвил вдруг красноречиво Василий Иванович и снова повалился на свой пуховик.
И снова потянулась мертвая окрестность; снова сырой туман облек путников, и снова стали мелькать одинокие версты в безбрежной пустыне.
Прошел час, другой. Путники, казалось, о чем-то думали. Вдруг Василий Иванович прервал молчание довольно странным монологом:
— А в самом деле, черт знает что это за народ русские дворяне... Много, изволишь ты видеть, денег завелось, так надо с немцами протранжирить, чтоб русскому человеку невзначай чего-нибудь не досталось. Уж точно будто в России и жить нельзя, что все они вон так и лезут.
Видно, курьез там большой, то есть такой курьез, какого мы и представить не можем. Скажи-ка, братец, что за границей люди так же ходят на ногах, как и мы, дурни?
— Совершенно так.
— Шутишь. Так-таки и ходят, и женятся, и умирают тоже?
— И умирают.
— Что ты говоришь! По крайней мере там нищих нет, притеснений нет, голода не бывает?
— Все есть.
— Статочное ли дело! Ну скажи мне по крайней мере, так что же ты видел такого особенно замечательного за границей?
— Россию, — отвечал Иван Васильевич.
— Вот те на! Так, кажется, и не стоило беспокоиться ездить так далеко?
— Напротив. Россию понять и оценить можно, только посмотрев на другие страны.
— Объясни, батюшка.
— Объяснить нетрудно. Вы знаете, что истина обнаруживается только посредством сравнений; следовательно, только посредством сравнений можем мы оценить преимущества и недостатки нашей родины. И кроме того, чужой пример может указать нам на то, чего мы должна остерегаться и что должны мы перенять.