Теперь Грейс принимается ковырять палкой в шее куклы, словно ставя шрам от процедуры.
— Безопасность, здоровье и счастье, - поет она.
Голос ее делается выше и становится воркующим.
— Тс-с. Будь хорошей девочкой. Это не больно, честное слово.
Я больше не могу на это смотреть. Грейс сжимает мягкую шею куклы, и куклина голова вздрагивает, словно игрушка согласно кивает в ответ. Я выхожу из под деревьев.
— Грейс! — окликаю я. И машинально вытягиваю руку вперед, словно пытаюсь подманить дикое животное.
Девочка застывает. Я делаю еще шаг в ее сторону. Грейс с такой силой сжимает свою палку в руке, что костяшки белеют.
— Грейс, — я откашливаюсь. - Это я, Хана. Я дружу – дружила – с твоей двоюродной сестрой, Линой.
Девочка внезапно вскакивает и бросается наутек, бросив куклу и палку. Я бездумно спешу следом.
— Подожди! — окликаю я. — Пожалуйста! Я не сделаю ничего плохого!
Грейс бегает быстро. Между нами уже добрых пятьдесят футов. Она сворачивает за угол, и, когда я добегаю до него, ее уже нигде не видать.
Я останавливаюсь. Сердце лихорадочно колотится, а во рту стоит противный привкус. Я снимаю бейсболку и вытираю пот со лба, чувствуя себя идиоткой.
— Полная дурь, — произношу я вслух. Мне становится лучше, и я повторяю чуть громче, — Полная дурь!
Откуда-то сзади раздается смех. Я разворачиваюсь. Никого. Волоски у меня на шее встают дыбом. Внезапно появляется ощущение, что за мной следят, и я вдруг соображаю, что если родственники Лины здесь, то здесь же должны быть и другие люди. Я замечаю дешевые полиэтиленовые занавески для душа на окнах дома напротив. Рядом с ним во дворе множество обломков пластмассы — игрушек, коробок, пластиковых строительных блоков, — но все аккуратно разложено, словно этим кто-то недавно играл.
Мне делается не по себе, и я отступаю под защиту деревьев, не отрывая взгляда от улицы и внимательно высматривая, не шевельнется ли где что.
— Видите ли, мы имеем право здесь находиться. — Шепот доносится у меня из-за спины. Я стремительно разворачиваюсь в таком испуге, что на мгновение утрачиваю дар речи. Из-за деревьев выходит девушка. Взгляд ее широко распахнутых карих глаз устремлен на меня.
— Уилдоу? — с трудом выдавливаю я.
Веки девушки вздрагивают. Если она и узнала меня, то никак этого не выказывает. Но это совершенно точно она — Уиллоу Маркс, моя одноклассница, которая ушла из школы незадолго до выпускного, а впоследствии ходили слухи, что ее застукали с парнем, неисцеленным, в Диринг-Оук парке во время комендантского часа.
— У нас есть право, — повторяет она все тем же настойчивым шепотом и переплетает свои длинные, худые руки, — Дорога и путь для всех,.. Вот что есть обещание исцеления...