Меня зовут Холли Винтер; иначе Остролист Зимний. Я в том неповинна. Пока не родилась я, мои родители, или, как они всегда называли себя, производители, ни разу не давали имен новорожденным людям. За неделю до моего рождения две их суки — золотистые ретриверы — принесли в общей сложности семнадцать щенят. Я шла номером восемнадцатым. Так что мне еще повезло — я не стала ни «Малышкой Бака», ни «Милашкой Марисы». У меня частенько возникало такое чувство, что человечий щенок, должно быть, вызывал у Бака и Марисы удивление. Вот, верно, обалдели они, когда я начала произносить слова! Бак ведь считает речь чем-то вроде особо продвинутой формы лая. Когда я окончила среднюю школу, он объяснял всем, что я достигла своего СТ — а это, коли вам еще невдомек, некая степень при дрессировке, Собака-Товарищ. Получив аттестат зрелости, я стала Отличной Собакой-Товарищем (ОСТ), а когда вышла в бакалавры гуманитарных наук по журналистике, то сделалась пятой Собакой-Помощником Марисы. Бак тогда гордился мною, и гордится посейчас — потому, подозреваю, что мне тридцать, а у меня так и не развился щенячий рахит. Есть во мне и кое-что еще, ставящее его в тупик. Хотя он и выписывает журнал «Coбачья Жизнь» и читает мою колонку, ему никак не понять, почему я пишу о собаках, вместо того чтобы их разводить. И еще до него никак не доходит, почему это тот, кто приглашен в штат Мэн, чтобы разделить кров с ним и его пятнадцатью гибридами волка и собаки, предпочитает жить в Кембридже, штат Массачусетс. После смерти Марисы Бак за восемь лет стал чуточку эксцентричен.
Как и в моем имени, Бак и Мариса повинны в том, что я замешана в истории, связанной со смертью доктора Стэнтона. Если бы мне с детства привили нормальное отношение к собакам, оставшимся без хозяина, я никогда и не стала бы отыскивать регистрационные документы Рауди. Но тогда я была бы одной из тех, кто подкармливает всяких приблудных дворняг, вместо того чтобы пестовать северную ездовую лайку, и я в жизни не настаивала бы на дотошном расследовании, и никто не узнал бы, кто убил старика.
Все началось в ноябре прошлого года, в четверг вечером. Четверговые вечера для меня — что пятничные ночи для правоверных евреев. Каждый четверг по вечерам, от семи до десяти, кембриджский кинологический клуб проводит занятия в кембриджском арсенале, и, пока у меня нет пустующей суки, вы меня там и найдете. Суха, кстати, словцо вовсе не заборное; новичка в собачьем мире как раз и отличают по некоторой неуверенности, с какой он его произносит. Пустующие суки есть суки отчаянно притягательные и, по само собой понятным соображениям, не приветствуются на собачьих занятиях по дрессировке или испытаниях на послушание. Единственное, чему повинуется любой кобель в присутствии пустующей суки, — это зов природы.
