В 1932 году коммерческие цены превышали карточные (пайковые) в 7,7 раза, в 1933 году — в 12—15 раз. Килограмм хлеба в свободной продаже стоил в 20—30 раз выше, чем килограмм нормированного хлеба. Килограмм колбасы в коммерческих магазинах продавался за 25 руб., мяса — за 16—18 руб., масла — за 40—45 руб. Такая политика цен вынуждала горожан отдавать последние сбережения, чтобы приобрести недостающие продукты питания. Она особенно жестоко била по тем слоям населения, которые снимались с рационированного снабжения. Сокращение контингентов, имеющих право на получение карточек, происходило систематически.
Одновременно с коммерческими магазинами были открыты магазины Торгсина, где торговля велась на драгоценные металлы и валюту. Введение торгсиновской системы создало благоприятные условия для «предприимчивых людей», занимавшихся валютной спекуляцией. «Приезжим (иностранцам),— сообщал корреспондент «Бюллетеня»,— везде и всюду предлагают рубли за „хорошую цену“ от 8 до 10 рублей за доллар. Передают, будто в некоторых случаях платят и 40 рублей за доллар. Инфляция, разные уровни цен, разные системы довольствия — всё это порождает в повседневном быту явления двойственности, фальши, контрабанды и деморализации» [494].
Наряду с ростом рыночных и коммерческих цен росли и нормированные цены, особенно после увеличения в 1931 году налога с оборота, взимаемого с товаров лёгкой промышленности.
Несмотря на повсеместно ощущаемое ухудшение жизненного положения трудящихся, в «партийных документах» ситуация в области народного благосостояния по-прежнему изображалась в хвастливо-оптимистических тонах. В резолюции XVII конференции ВКП(б) (февраль 1932 года) утверждалось, что в Советском Союзе «растёт недостижимыми для капиталистических стран темпами народный доход, уничтожены безработица и нищета (пауперизм), уничтожаются „ножницы цен“ и противоположность между городом и деревней, растут из года в год благосостояние и культурный уровень рабочих и трудящихся крестьян, падает смертность и быстро возрастает народонаселение СССР» [495].
Разоблачая эти радужные утверждения, «Рютинская платформа» констатировала, что строительство новых фабрик и заводов происходило за счёт экспроприации значительной части заработной платы рабочих посредством повышения цен, всякого рода займов, налогов, членских взносов и в ещё большей степени — за счёт экспроприации основных масс деревни. В «Платформе» подчеркивалось, что в 1932 году реальная заработная плата рабочего составила не более четверти реальной заработной платы 1927 года. «Рабочий целыми неделями не видит ни грамма мяса, масла, молока; за аршином ситца он вынужден простаивать в очередях многими часами; ни вилки, ни стакана, ни ложки негде купить»