Таким образом, и в вопросе о Сталине тройка теперь повторяла то, что говорила левая оппозиция. Однако, в отличие от последней, она не решалась требовать смещения Сталина с поста генсека. «Мы думаем лишь,— говорилось в февральском заявлении,— что тов. Сталину нужно учесть совет (очень мудрый), данный Лениным, и не отступать от коллективности в руководстве. Мы считаем, что тов. Сталина, как и каждого другого члена Политбюро, можно и должно поправлять, не рискуя за это быть превращённым во „врага партии“. Обеспечить подобные элементарные условия для работы членов Политбюро — вот задача ЦК и ЦКК» [202].
В своем заявлении «тройка» выражала беспокойство по поводу того, что «вся страна мучается над вопросами хлеба и снабжения, а конференции пролетарской партии молчат». В то же время распространяется «град слухов об уклонах (в одних и тех же словах… миллионы слухов и слушков о правых — Рыкове, Бухарине, Томском и т. д.)». Учиняемое над ними судилище представляет настоящую «дрейфусиаду», «прямое издевательство над элементарными правилами ведения дел» в партии [203].
Новое заявление тройки возлагало на сталинскую фракцию ответственность за тяжёлое экономическое и финансовое положение страны, выражающееся в полуголоде в ряде районов, остром недостатке сырья и промтоваров, признаках инфляции и трудной ситуации с валютными средствами. Критикуя сталинскую теорию «дани», заявление указывало, что «дань есть категория эксплуататорского хозяйства. Если крестьянин платит дань, значит, он данник, эксплуатируемый, угнетённый, значит, он, с точки зрения государства, не гражданин, а подданный». Лозунг «дани» представляет идеологическое увековечение чрезвычайных мер и «основание для перехода от наступления на кулачество к наступлению на мелкое и мельчайшее крестьянское производство» [204].
Выступление «тройки» с программным заявлением Сталин расценил как свидетельство наличия «особой группы Бухарина в составе Бухарина, Рыкова и Томского», которую якобы её члены раньше скрывали от партии, а теперь решили легализовать, чтобы обеспечить себе свободу фракционной деятельности.
Если всего два месяца назад Сталин говорил о принципиальном отличии «Заметок экономиста» от позиции Фрумкина, то теперь он высказался прямо противоположным образом, назвав «Заметки экономиста» «антипартийной эклектической статьей, рассчитанной на замедление темпа развития индустрии и изменение нашей политики в деревне в духе известного письма Фрумкина». Тезис о «военно-феодальной эксплуатации деревни» Сталин объявил «смехотворным», понадобившимся Бухарину для того, чтобы «взять под свою защиту кулаков, смешав при этом и свалив в одну кучу трудовое крестьянство и кулачество»