Сталин же, не отреагировав ни единым словом на эти обвинения, сконцентрировал внимание пленума на более «очевидном» проявлении «троцкистского падения» Бухарина, обвинив его в том, что он «конспирировал с вчерашними троцкистами» и пытался заключить с ними фракционный блок против ЦК.
Положение Бухарина было отягчено тем обстоятельством, что участникам пленума был роздан только что вышедший номер «Социалистического вестника» с публикацией «Записи Каменева». По словам самого Бухарина, ему приходилось слышать на пленуме со всех сторон: «До чего он пал, Бухарин, даже „Социалистический вестник“ торжествует победу и печатает его клеветнические измышления о Сталине» [225].
Поставленный в состояние обороны многочисленными требованиями дать объяснения пленуму по поводу переговоров с Каменевым, Бухарин в очередной раз признал эти переговоры своей политической ошибкой и сводил их смысл к просьбе, чтобы зиновьевцы «не прикладывали ещё своей руки к той травле, которой я подвергался» [226].
Разумеется, членам ЦК было ясно, что «травля» со стороны зиновьевцев, совсем недавно «вышибленных» из партии и только что вернувшихся в неё с покаяниями в собственных «ошибках», не могла сколько-нибудь серьезно ослабить позиции Бухарина. Поэтому Бухарин, сознавая неубедительность этих своих объяснений, сделал попытку перейти в контрнаступление, заявив, что обвинения в попытке организации им блока со «вчерашними троцкистами» имеют целью «перекрыть намечающийся другой „блок“, который сейчас заключается некоторыми товарищами из Политбюро с некоторыми бывшими троцкистами» [227]. Этот намек Бухарин попытался подкрепить выдержками из перехваченного ГПУ письма Преображенского, где говорилось о том, что «у нас чрезвычайно уменьшились разногласия (со сталинцами.— В Р.) по ряду капитальнейших вопросов экономической политики» [228].
Выслушав аргументацию Бухарина и его сторонников, Сталин выступил с обширной речью, которую, как и в прежние наиболее острые моменты борьбы с оппозициями, начал с того, что не намерен «касаться тех намеков и скрытых обвинений личного порядка, которыми были пересыпаны речи товарищей из бухаринской оппозиции» [229]. В противовес бухаринцам, говорившим о наличии у спорящих сторон лишь отдельных оттенков в трактовке политики партии, Сталин заявил о существовании двух принципиально различных политических линий: линии большинства Политбюро и линии бухаринской группы.
Направляя свой главный удар непосредственно против Бухарина, Сталин попытался прежде всего развенчать его репутацию как ведущего марксистского теоретика. Цитируя положения его работ, начиная с 1924 года, он сконструировал из них «антимарксистскую и антиленинскую теорию». Не смущаясь тем, что именно эта теория составляла в 1925—27 годах идейное кредо правящей фракции, Сталин утверждал, что она якобы раньше «лежала под спудом» и поэтому «можно было не обращать на неё внимания». Зато теперь её надо «расколотить как теорию неправильную и вредную», поскольку-де «мелкобуржуазная стихия, разыгравшаяся в последние годы, стала одухотворять эту антимарксистскую теорию, придавая ей актуальный характер»