С нами в купе ехали ещё двое пассажиров. Рыжая девица, облачённая в ультракороткое синее платье, которое если опустить с лёгкостью сошло бы за пояс, и блондин в потёртом спортивном костюме.
Я не хотела с ними начинать разговор. Впридачу, я и не решилась бы. Знаете, в любом классе есть свой рыжий для тумаков, есть ботаник, чтобы списывать контрольные работы, есть коротышка — недомерок для глупых шуток и есть доходяга, не способный подтянуться на брусьях. Вот я являюсь всеми ими сразу. Девушка — невидимка, серая мышь, ходячий комплекс-это мои школьные прозвища, которыми меня наградили «любимые» одноклассники. Я стесняюсь шумных компаний и получаю удовольствие, находясь в кругу книг и энциклопедий. А вот брат иной и сейчас он живо начал знакомится с нашими соседями в купе.
— Привет! Я Егор! А это Карина.
— Привет, — улыбнулась рыжая. — Я Римма. В Минск едете?
— Да. А ты?
— Тоже.
Повисла тишина, а после новая знакомая резко перешла к тяжёлой артиллерии.
— Вы встречаетесь? — спросила она и просверлила меня взглядом.
— С Кариной? Ахахах! Нет! Мы двойняшки! Разве не видно сходство?
— Ой… — захихикала Римма, — глупо вышло.
— Ничего страшного. Ты поступать едешь?
— Да.
— Слушай, я Минск не знаю и…
— Устроить тебе экскурсию? — изогнула бровь Римма.
— Да!
— По рукам. Мне не сложно! Ночная Немига — это просто восхищение!
Я зевнула. Лобзание Егора и Риммы мне уже надоело. Я посмотрела на блондина, который за весь путь ещё не проронил ни слова. Он разгадывал кроссворд и весь его вид так и говорил о полном безразличии к нам.
Мы ехали в Минск. И я даже не предполагала во что обернётся эта поездка.
— Ну всё, я записала, — улыбнулась Римма и захлопнула потёртый блокнот. — Обязательно позвоню. Состыкуемся!
— Без проблем! — подмигнул Егор и поцеловал девушку в щёку. — Буду ждать, пупсик!
То ли от неожиданного поцелуя, то ли от необычного комплимента у Риммы подогнулись ноги. Она онемела, потом, выпрямившись, глупо захихикала, зацепилась ногой об чужой ридикюль и растянулась по платформе.
Братец бросился её поднимать, а я отвернулась и зашлась в беззвучном хохоте. Только минут через пять, приведя полуживую Римму в чувство, мы вышли на улицу. Поставив сумки на мокрую мостовую, мы осмотрелись.
Минск встретил нас низкими грозовыми тучами и пронизывающим до костей, холодным ветром. Я увидела столицу собственными глазами впервые. И она произвела на меня двоякое впечатление. С одной стороны я восхищалась красотой города, с другой — чувствовала дискомфорт от шума.
— Карин, слышишь? Может домой вернёмся? — ошарашенно спросил Егор. — Что-то я себя здесь неуютно чувствую. Как не в своей тарелке.