Позади них, на оттоманке, задвинутой в угол между стеной и лестницей, сидела Анжелка. Я сначала не увидел её, но Валерия чуть сдвинулась в сторону и скосила глаза в тот угол, чтобы обратить моё внимание на девочку. Анжелка крикнула: «Привет!» — и помахала рукой. Она снова показалась мне старше своих лет. Глаза у неё блестели, как они блестят далеко не от детских удовольствий, а белокурые волосы по-взрослому были собраны в пучок. Ангел легонько подтолкнул меня, и мы стали подниматься по лестнице в зал, увешанный картинами и заполненный нарядными людьми. Ангел сообщил, что мы опоздали и выставки не увидим — невозможно смотреть, когда вокруг толкотня и говор. Мы пристали к одному из кружков. Там рассуждали о том, чем лучше замазать двери и окна для защиты от надвигающегося Океана. Одна дама в брильянтах рекламировала масляную замазку. Во-первых, она водонепроницаема, а во-вторых, после отхода Океана легко снимется с оконных переплётов, в отличие от цемента или монтажной пены. Другие дамы, а также господа размеренно кивали головами. «А вы чем будете замазывать окна?» — спросила меня дама в брильянтах. «Ничем», — ответил я, услышал недоуменный ропот и краем глаза уловил иронично-одобряющую улыбку на лице Ангела. Самый молодой из господ, с кривым ртом, с припудренными угрями и при этом бледный, словно вампир, сказал что-то о Марке, я не расслышал. Кружок воспринял эту невнятную фразу, как хлопок стартового пистолета. Завязался разговор, в котором восклицания и междометия имели больше смысла, чем слова. Тем не менее мне удалось понять, что я нахожусь в обществе муз Марка обоего пола.
Стало скучно, я начал смотреть по сторонам и заметил Анжелку. В нескольких шагах от нас она рассматривала картину. Жёлто-оранжевый цвет пах навсегда потерянным солнцем и неодолимо притягивал. Светящийся человек вырастал на картине из темноты, закрывая лицо ладонью. Над его головой висела красная ветка. Ангел осторожно сжал мне руку и нахмурил брови. Я переспросил: «Да?» Никто не повторил вопрос, и я наобум ответил: «Нет». Почему-то все смутились. Ангел, мой спаситель, ловко извинился, откланялся и вывел меня из кружка… В толпе мелькнул Кеша Вирсавин. Он вспыхнул мне навстречу великолепной светской улыбкой, но заметил рядом со мной Ангела, сразу потух, затушевался в гуще фраков. В тот же миг толпа разом пришла в движение. Мы с Ангелом тоже придвинулись к подиуму, на который уже поднялись Валерия и Марк. Художник встал перед микрофоном. Он с ещё большим отчаянием тянулся к бабочке на своей шее, растерянно улыбался, потом сказал: