Предчувствие: «шестой волны» (Карапетьян, Бахтина) - страница 5

— Что такое месяц?

— В данном случае — время года, — пояснил я терпеливо.

Старательно изображая сожаление, девица покачала головой:

— Нет здесь времени. Совсем нет. И времени года тоже.

— И сейчас не зима? — на всякий случай уточнил я.

— Нет, — твёрдо сказала она.

Я отошёл от окна. Снова раздался звонок в дверь. Дикая девица обогнала меня на повороте. Я крикнул, чтобы она не открывала. Но она, конечно, открыла. И в мою квартиру вошла девочка в серой шубке и такой же шапке с балаболками на длинных шнурках. Она сказала: «Привет». Девица присела перед ней и стала расстёгивать тугие пуговицы на шубе. Я застыл памятником удивлённому человеку. Во всём этом с самого начала была какая-то ошибка.

— Не узнаёшь? — спросила меня девочка.

— Анжелка?…

Анжелка дожила до своей девятой весны и на этом закончила. Она умирала долго. Попала в больницу в каникулы после первой четверти, а хоронили её в летние каникулы. Я был в это время в лагере. Первого сентября нашего четвёртого учебного года в школу пришла её мама, раздала всем конфеты, расплакалась, и учительница вывела её из класса. До этого нам раздавали конфеты только по случаю дня рождения или Нового года. Мы были сбиты с толку. Наверное, никто из нас не понял, что значит «умерла». Но на всякий случай за парту рядом со мной ещё пару месяцев никто не садился.

Анжелка стояла передо мной совсем такая, какой приходила каждый день в школу. Только осунулась и от этого казалась старше. Те же светло-русые, почти белые косы с вечно развязанными бантами. И лямка фартука спала с плеча. Та лямка, на которой красовался октябрятский значок.

— Анжелка! Что происходит на свете!

— На каком?

— Анжелка, ну… Ты же ребёнок, а туда же.

— Ребёнок, ребёнок. У тебя конфеты есть?

— Не знаю, — признался я.

— Тогда идём в ларёк, — распорядилась Анжелка.

И девица, не поднимаясь с колен, начала её одевать обратно.


Мы шли вдоль улицы, медленно перебираясь от ларька к ларьку. Под паутиной золотых гирлянд мы остановились, и заботливая девица снова присела перед Анжелкой. Суконная юбка накрыла тающий снег и закопалась в белые мягкие хлопья, и ворс на юбке намок. Девица вытащила руки из рукавов, чтобы поправить шарф на Анжелке и туже завязать шнуры шапки под подбородком. А потом достала из кармана две монетки и положила их в маленькую ладошку. Монетки сразу показались большими и тяжёлыми. Я вспомнил, как приятно они холодят руку, когда тебе девять лет и когда они вот сейчас превратятся в плитку шоколада в хрустящей фольге, когда снег искрится в конусе света под фонарём, через два дня каникулы, пахнет апельсинами и хвоей… Девица поднялась, поправила Анжелке чёлку, подтолкнула Анжелку к окошку ларька и снова спрятала руки в рукава.