Заминка не могла сильно растянуться. Имбунхе покосился на красную зарю вдали. Вряд ли они станут долго выжидать. Вряд ли он сам может позволить себе паузу.
Стражники начали сжимать кольцо, но Имбунхе по-прежнему не шевелился, только подтянул к себе цепь.
– Я… – снова заговорил он, и слова застряли у него в горле: внезапный удар булавой в висок поверг его на землю.
Имбунхе был так ошеломлен, что не пытался сопротивляться. Перед глазами все плыло. Он получил еще несколько ударов и пинков, потом его куда-то потащили. Все вокруг словно было покрыто мутной пленкой.
Они напали на него, когда он был беззащитен. Это против правил. Это совершенно не укладывалось в картину мира ведьмостража.
Его прежние хозяева порой бывали жестоки, но они никогда не попытались бы его убить. Так нельзя: ведь он верный слуга, он куда слабее настоящих ведьм, и его смирение – лишнее доказательство их превосходства. Недостойно убивать слабых, что смиренны пред тобою; пусть равные сражаются с равными. Поэтому лишь Имбунхе, и никому другому, суждено не подпускать нечисть ко входу в Кикави.
Любая тварь в ужасе спасется бегством от разгневанного брухо. Но задача ведьмостража – не допустить нарушения покоя своих хозяев. Они доверяют свое спокойствие ручному монстру-калеке, и он не подводит их.
Но эти люди – им все равно. Он был смиренен перед ними, но они напали.
Если для тебя нет разницы между слабым и сильным, покорным и непокорным – чем ты лучше дикого зверя?
Сквозь пелену оглушения калека слышал, как кто-то отдавал приказы страже. Его не убили – вместо этого его потащили куда-то, где свет Тентен не был виден, по коридорам и ступеням наверх. Цепь звенела, струясь следом.
– Очнись. Живой? Ну-ка, – сказал командовавший голос, шлепая его по щекам.
Имбунхе не без усилия открыл глаза. Большая комната с богатым убранством. Он порядком запачкал ковер своей кровью и уличной грязью.
– Это не темница, – промолвил он.
Склонившийся над ним человек отступил и уселся в мягкое кресло. По его роскошному камзолу ведьмостраж понял, что это кто-то из знати. Благородный профиль и блеск просвещенности в глазах. Этот человек знал цену слову и времени. С ним можно и нужно было вести диалог.
– Ты – мэр? – спросил Имбунхе.
Он чувствовал, что кровь на его лице уже успела засохнуть. Значит, времени оставалось все меньше.
– Приор Раньери, герцог де Кастро, – спокойно, но не без некоторой чванливости представился собеседник.
Имбунхе огляделся. Трое стражников. Гобелен на стене покрыт сложным рисунком со множеством мелких деталей – что-то геральдическое, по-видимому. Они находились в личном кабинете мэра.