— О'кей, я постараюсь, — неуверенно пролепетал Мори, почесав затылок.
— Да уж, постарайся. А я со своей стороны сделаю заявку о подборе для Топхэта различных сувениров на общую сумму в тысячу долларов. Еще две тысячи ты вручишь ему за честное и результативное сотрудничество с нами.
Джон отрицательно покачал головой.
— Что? Ты не согласен? — уставился на него Нолан.
— Да.
— Почему?
— Потому, что он не возьмет такую крупную сумму. Однажды я уже объяснял вам, что Топхэт — сверхосторожный человек. Если он начнет тратить доллары на дорогостоящие покупки для себя и своей семьи, то это может вызвать, по его убеждению, большие подозрения у его коллег. В России же наши доллары тем более будут опасны для него. Там он нигде, кроме магазина «Березка», не сможет их израсходовать. А в «Березке» все крупные покупки контролируются советской контрразведкой.
— В таком случае скажи ему, что мы можем открыть счет в банке на его имя. Он будет знать об этом и всегда помнить, что у него в Нью-Йорке есть банковский счет. Тогда он и в Москве начнет работать с ЦРУ также надежно и плодотворно, как с ФБР.
Джон пожал плечами и без энтузиазма проворчал:
— Это надо все решать с самим Топхэтом.
— Разумеется, — ответил Нолан. — Вот и проработай с ним этот вопрос.
— Безусловно.
Четверг, 29 марта, Нью-Йорк
Джон Мори начал очередную встречу с Топхэтом с прямого вопроса в отношении получения американского гражданства. Когда он спросил об этом, Поляков изобразил на лице явное недоумение.
— Но вы же просили дать вам время подумать, — упрекнул его Джон. — Оно было у вас. Так к какому берегу — американскому или советскому — вы решили прибиться? — Топхэт продолжал смотреть на него как баран на новые ворота, а Джон недоброжелательным тоном продолжал наседать: — Вы хотите жить опять в раскритикованной вами коммунистической среде?.. Или вы говорили мне все это ради того, чтобы войти в доверие к нам?
На сей раз резкий и безапелляционный тон Мори вызвал у Топхэта большую тревогу. Поляков вспомнил слова резидента Ивана Склярова о том, что в Нью-Йорке они не больше чем гости, что им могут здесь устроить такую провокацию, после которой никогда уже не вернешься домой. И тут он впервые почувствовал себя незащищенным, почуял угрозу, исходящую от фэбээровца.
Джон продолжал в упор смотреть ему в глаза, ожидая решения. Но Поляков молчал. Лицо его, как маска, оставалось по-прежнему непроницаемым.
— Ну что… так и будем молчать? — прервал затянувшуюся паузу Джон.
Топхэт встряхнулся и сказал:
— Да, жизнь в Советском Союзе была для меня не мила. Да, я не приемлю советский образ жизни. Да, Соединенные Штаты Америки — богатейшая страна в мире, в ней много свободы и демократии. Но я, как сказал плененный в годы Великой Отечественной войны генерал Карбышев, Родину не хотел бы продавать. Без нее я не мыслю своей жизни. В России находятся мои родители, моя семья и родственники. Без них я не смогу существовать. А то, что начал сотрудничать с вами, то я готов продолжить это и в Москве с вашими коллегами из ЦРУ. Если вы, конечно, захотите…