Если приготовить печень таким образом, не устаю повторять я своим недоверчиво усмехающимся друзьям, она получается… ну, не знаю… получается страстной. Это дико сексуальное блюдо, но при этом его никак нельзя назвать простым. Есть в нем привкус какой-то непоправимой потери, как будто что-то вырвали у кого-то ради вашего удовольствия.
* * *
Мы с Эриком поженились очень рано, но наш брак не был ни поспешным, ни опрометчивым. К тому моменту, когда я, словно принцесса, нарядилась в белую органзу и, повиснув на руке у отца, двинулась к алтарю, мы знали друг друга уже семь лет. Даже тогда мы видели друг друга насквозь, до самого донышка, как видишь рыб, проплывающих под толщей воды в чистом горном озере. Нас объединяли не секс и не амбиции, хотя и того и другого в нашем союзе имелось в избытке. Нет, главное, что у нас было, — это глубокое понимание друг друга. Тот беспокойный и мучительный внутренний голос, который преследует меня всю жизнь и который можно было бы приписать просто дурному характеру, непоседливости или склонности к неврастении, если бы я не знала точно, что он существует отдельно от меня и руководит моей жизнью, не по-доброму, но все-таки заботясь о моем благополучии, откуда-то извне, — так вот, Эрик в этот голос верил. Иногда он боялся его, но все-таки верил. В две тысячи втором году, когда мы жили в Бруклине и мне исполнилось двадцать девять, и я, как в болоте, барахталась в очередной скучной, плохо оплачиваемой и безнадежной работе, и наша любовь с Эриком казалась мне единственным утешением в этом мире, которому, похоже, не было до меня никакого дела, и я уже начинала подозревать, что никогда не буду счастливой, потому что не создана для этого, — тогда Эрик сумел понять и поверить, что, если внутренний голос говорит со мной, я должна его слушаться.
— А что, если я попробую приготовить все подряд блюда, рецепты которых есть в «Искусстве французской кухни»? За год, например?
— А что, попробуй.
— Сколько там всего рецептов? Пятьсот, кажется? Даже больше. Это невозможно, да? Нереально?
— Конечно, нереально. Но ты сможешь писать обо всем этом в блоге. По-моему, дело стоящее.
Эрик даже не удивился и ни в чем не усомнился. Он всегда лучше меня знал, на что я способна.
И я это сделала: отчаянно, дерзко и совсем неплохо. И была вознаграждена. Вдруг я стала успешной. Издательство заключило со мной договор, карьера пошла в гору! Я как рычаг использовала все скопившееся разочарование и отчаяние и сумела круто развернуть свою жизнь: из депрессивной секретарши превратилась в Писателя. Я стала, казалось мне тогда, именно такой, какой всегда мечтала быть, — уверенной, смелой и хорошо зарабатывающей. Меня поздравляли с этим превращением, и я охотно принимала поздравления, потому что была уверена в себе. Но в глубине души я всегда знала, что всем этим обязана Эрику. Он верил в меня больше, чем я сама, и он показал мне путь к новой жизни. И если бы тогда вы сказали мне, что настанет день, когда Эрик не захочет услышать мой тайный голос, и, мало того, я своими руками разрушу веру этого самого преданного на свете мужчины, я бы ни за что не поверила.