Военная игра (Андревон) - страница 6

Голос, пробудивший тебя от глубокого сна, слишком слаб и неразличим, чтобы оказать на тебя воздействие и заставить тебя двигаться. Ты продолжаешь сидеть в грязи, но теперь твое зрение немного прояснилось, и ты можешь видеть вокруг себя людей в военной форме, перепрыгивающих через бруствер с винтовками наперевес, и ты слышишь их крики, а потом эти люди исчезают из твоего поля зрения в круговерти фонтанов земли и дыма. Голос, звучавший внутри твоей головы, затихает, словно он последовал за ними, за бегущими. Вот его уже совсем не слышно, он пропал. Но зато ты теперь отчетливо слышишь шум боя, в котором, как тебе смутно помнится, участвовал и ты сам. Но сейчас ты, как посредственный актер, забыл свою роль. Щелкают винтовочные выстрелы, тарахтят автоматы и пулеметы, бьют, как удары в гонг, орудийные и минометные залпы, хлюпают, разрываясь в грязи, снаряды…

Наконец ты встаешь. Совсем рядом с тобой, на мокрой земле, лежит труп солдата со скрещенными на груди руками и с лицом, превращенным в кровавое месиво. Лицо напоминает макет местности, по которой прошелся огненный смерч. Дрожа, ты отворачиваешься, твои руки цепляются за бруствер, твой взгляд упирается в следы армейских сапог, уходящие вдаль от окопа. Перед тобой по серой равнине, которая простирается от одного края горизонта до другого и над которой стелется, подобно густому туману, пороховой дым, бегут люди. Над ними, как огромная грязная лужа, висит темно-серое безнадежное небо. Люди в военной форме бегут от одного края горизонта к другому в одном и том же темпе, будто заведенные. Иногда на поверхности равнины к небу вырастают фонтаны земли, смешанной с черным дымом, и тогда люди падают и вжимаются в грязь…

Война. Да, это война. Те, что бегут там, впереди, и те, что падают на равнине, — это твои товарищи. Товарищи? Но ведь ты не можешь припомнить ни одного лица, ни одного имени. Почему же ты должен быть с ними? Ты же не знаешь, что ты делаешь здесь, в этом грязном окопе, и как ты в нем очутился. Ты только знаешь, что тебе нечего здесь делать, что у тебя нет ни убеждений, ни земли, которые нужно было бы защищать. Эта местность, где происходит массовая бойня, — не твоя родина.

Ты отходишь от бруствера, срываешь с головы каску, расстегиваешь ремень, который тут же падает в грязь и тонет в ней под тяжестью подсумка, гранат и прочих железок. Ты выбираешься из окопа и пускаешься бежать по лужам в обратную сторону от линии фронта. Ты бежишь к туманному и потому странно близкому горизонту между деревьями, изрешеченными пулями и осколками, между покосившимися реперными фанерными знаками. Тебе скользко бежать по грязи, где осколков больше, чем камней. У тебя только одна мысль в голове: выбраться отсюда. Шум боя затихает позади тебя, и даже боль, отдающаяся эхом во всем теле, немного утихает. Ты думаешь лишь об одном: удрать. И ты бежишь, смываешься, дезертируешь.