В коридоре коротко звякнул звонок.
– Ты еще кого-то ждешь? – удивился Эдя.
Буслаев-старший замотал головой.
– Пойду шугану! – сказал Хаврон. – Это небось Гришка Мартов с третьего этажа. Как развелся, дома вообще не обедает. Подарков на рубль принесет, а сожрет на десять.
Он встал и вышел в коридор. Слышно было, как открывается замок, послышался голос. Потом Хаврон вновь появился в дверях. Он стоял, оперевшись о стену, и задумчиво почесывал щеку, затерявшуюся где-то в недрах бороды.
– Там это… Даша пришла! Сказать, чтобы проходила, или чо?
– Какая Даша? – заторможенно спросил Меф.
– Даша, – повторил Хаврон, и по тому, как он это сказал, как пожал плечами, как запутался указательным пальцем в бороде, Буслаев понял, что тот не шутит, и Даша – это не какая-нибудь тетя Даша с восьмого этажа, а именно ДАША.
– О! Что и требовалось доказать! – хладнокровнейшим образом сказал папа Игорь.
Мефодий сделал шаг, но, ощутив внезапное головокружение, покачнулся, вцепившись в стол. Потом слепо отодвинул громоздившегося в дверях Эдю и шагнул в коридор.
Дафна стояла у вешалки и не шла навстречу. От нее пахло свежестью эдемского сада. Она загорела, похудела. Волосы были уже не в двух хвостах, а в одной толстой, наспех заплетенной косе, схваченной кожаным шнурком. Из рюкзачка торчал край флейты, и оттуда же высовывалась усатая бандитская физиомордия.
Меф стоял, молчал и не касался ее. Он и сам не ожидал от себя такой тихости. Ему казалось: если он коснется Дафны, она рассеется. Как призрак. Как дым. Они просто стояли и смотрели друг на друга. Рядом что-то происходило, двигалось, шумело. Папа Игорь лез со своими внуками и, заявляя, что хочет чмокнуть Дашеньку в щеку, искал полотенце, чтобы вытереть губы от индейки. Зозо говорила что-то невпопад, кажется предлагала Даше пирог, которого не существовало в природе.
Потом Дафна повернулась и быстро вышла. Меф метнулся за ней. Они слепо ткнулись в лифт, затем в дверь, ведущую на лестницу. Отваливающаяся челюсть мусоропровода дохнула на них чем-то кислым, жилым. Рюкзак на спине у Дафны показался Мефу опустевшим, но он сразу забыл об этом. Они прошли через пожарный балкон, увидели внизу крошечные машины и желтую полуподкову Северного бульвара. Опять ткнулись в двери, вышли на лестницу, спустились на полэтажа, где в углу застенчиво стояла бутылка с раскисшей черной жижей, полная окурков… Внезапно Дафна споткнулась, вскрикнула, схватилась за перила, и тут только, окончательно поверив, что она живая, Меф обнял ее…
– Мы с тобой либеллюля квадримакулята и либеллюля депресса! – сказал он, целуя Дафну в закрытые глаза.