Мошкин спал тихо, как суслик в норке. Во сне он робко улыбался и словно просил у кого-то прощения, что он вот спит, а не делает что-нибудь полезное для родины и для своих знакомых. При этом – будем объективны – он редко делал полезное и в состоянии бодрствования. Недаром Ната говорила, что на него где сядешь, там и слезешь. Чимоданов сразу скажет «нет», а то и пошлет на пару-тройку букв, а Евгеша будет отказывать три недели, да так путано, что весь исплюешься, как он лебезит и завирается.
Утро наступало постепенно, по-московски. Тусклый свет разливался между домами, опережая солнце. Город медленно просыпался, шаркал по миллионам коридоров подошвами тапок, зажигал свет, винтовочно щелкал шпингалетами в ванной. В старом зале, заблудившемся на окраине большого пустыря, всего этого, разумеется, не расслышать, не разглядеть, но все как-то угадывалось, ощущалось, было растворено в воздухе.
Меф поднялся и отправился бродить по залу. Турники были сняты, лишь угадывалось место, где они когда-то стояли, но он отыскал торчащий из стены штырь и стал подтягиваться, отмечая в телефоне количество подходов.
32+28+24+19+19
Прикинув, что в сумме это где-то больше ста, Меф решил, что пока хватит, и позволил штырю отдохнуть немного от своей персоны.
Проснулся Мошкин, открыла глаза Варвара, с зевком села уютно устроившаяся на раскладушке Улита. На улице под окнами кто-то кашлял и распевно бормотал. Как оказалось, мелочные торговцы у метро прятали здесь на ночь свой товар, укладывая на него ночевать старого таджика. Соскучившаяся взаперти Улита вышла к таджику знакомиться и вскоре уже кричала Эссиорху через окно:
– Котик, знаешь, сколько у него внуков? Девятнадцать! А детей шестеро!
Под ироничными взглядами Шилова и Прасковьи хранитель крикнул, что очень этому рад.
– Котик, брось палку колбасы! Там на сетке висит!
Эссиорх старательно бросил.
– Попал?
– Да, дорогой! Ты едва не попал в своего ребенка! Но я готова тебя простить! Правда, не даром! Помнишь, ту коляску с навигацией? Ты же хочешь, чтобы я не забыла, как дойти до продуктового магазина? Опять же, если ребенок потеряется в пустыне, ее всегда можно будет запеленговать!
Эссиорх только об этом и мечтал. И коляску прекрасно помнил.
– Это которая дороже моего мотоцикла?
– Ты недооцениваешь свой мотоцикл! – крикнула в ответ Улита. – Всякая вещь стоит столько, за сколько у магазина хватит наглости ее продать! А все предыдущие коляски, если хочешь, мы сдадим, ну, кроме той прогулочной с дутыми колесами и маленькой, складной!
Будущему отцу не нравилось обсуждать семейные дела при посторонних, к тому же перекрикиваясь через окно в присутствии семи человек, одного стража и дедушки девятнадцати внуков. Однако бывшая секретарша мрака не усматривала в этом никаких неудобств. Ее логика была проста: если кому не нравится – пусть не слушает.