Самая удивительная вещь в мире, что ничего никому не реально объяснить!
Ирка
Завтрак плавно перешел во второй завтрак, второй завтрак в обед, обед в полдник, а полдник в ужин. Когда людям нечего делать, они почему-то начинают есть. Пол вокруг все больше напоминал филиал свалки: всюду валялись обертки, огрызки. Корнелий уселся на недоеденный кем-то шоколадный сырок. Это очень развеселило всех, кроме его самого.
– Может, устроим уборку? – предложил Эссиорх.
– Зачем? Зал все равно снесут! – удивленно отозвалась Варвара.
– Рано или поздно всех нас снесут. На кладбище, – сказал Меф.
Тезис был в общем-то верный, но возникшее молчание подсказало Буслаеву, что самая ценная мысль – та, которую человек оставил при себе.
После ужина Меф с Эссиорхом, засидевшиеся за день, затеяли спарринг. Техника хранителя лучше всего описывалась понятием «классический бокс» с умеренным добавлением бросков и удушающих. В основном – руки. Ногами он работал не выше пояса, чаще даже не выше бедра. Физически он был сильнее Мефа и килограммов на двадцать тяжелее, что давало кучу преимуществ в бое без оружия. Именно об этом Буслаев подумал, в третий раз улетая в сетку.
Шилов критически наблюдал за ними, скрестив руки перед грудью. Ощущалось, что и он не прочь немного размяться, но ни Меф, ни Эссиорх с ним связываться не желали. Тартарианец ничего не умел делать в учебном режиме и в конце боя вполне мог прирезать побежденного соперника, считая это абсолютно нормальным.
– Я буду без меча! – сказал, наконец, Виктор, изнывая от желания подраться.
– И без стрелок? – уточнил Меф.
Без стрелок Шилов не согласился.
– Я не буду бросать!
– Это ты сейчас не хочешь. А пропустишь пару ударов – и захочешь.
Тот самодовольно фыркнул.
– Боишься? Тогда считаю, что я победил!
Меф пожал плечами. Почему-то у него вновь заболел палец. На бурой, высохшей крови бинта проступило алое пятно.
– Я дерусь лучше! Вы оба отдыхаете! Я собой горжусь! – продолжал Виктор, надеясь все же спровоцировать Буслаева.
Потрогав, сухая ли майка, Эссиорх на секунду поморщился и, решив считать ее сухой, натянул сверху свитер.
– А я вот собой никогда не горжусь, – заметил он.
– Это еще почему? – подозрительно спросил Шилов.
– Да само чувство уж больно скользкое. Им злоупотреблять – все равно что прыгать на мокром кафеле в общественном туалете.
Шилов отошел, крайне разочарованный.
– Может, со мной хочешь подраться, герой? – предложила Улита. – Только не советую! Драться с девочками нельзя. Укусы заживают втрое дольше синяков!
Шилов кисло посмотрел на нее и отвернулся. Внезапно Меф почувствовал, что его дернули за руку. Это был Зигя, напуганный и дрожащий.