– Вот и я о том же! А как умереть-то рвалась! Все вы такие! «Приди, смертушка, желанная ты моя! – Кто ты, страшная бабка? Не подходи! Жутко мне!» – укоризненно процокала язычком старушка.
Вытащив из кармана маленькую фляжку, Мамзелькина отвинтила пробочку и, позволив ей повиснуть на цепочке, сделала маленький глоток. Носик ее заалел. Лицо осветилось жизнью.
– Медовуха? – зачем-то спросила Ирка, продолжая держаться за мост. Рукам она доверяла. Ногам нет.
– Не доищешься тепереча медовухи!.. Вот ежели ба, милая, нашел кто мне, где Арей медовуху свою прятал! Наверняка осталась где-то бочечка-другая! Я бы для такого умницы никаких конвульсий не пожалела, – с сожалением сказала Мамзелькина.
– А это? – Ирка покосилась на фляжку.
– Не поверишь, девонька! Чистый спирт! Фельдшеров-то ныне много по селам мреть, и у каждого, почитай, запасец, – сказала она, сладко кривясь и выдыхая в ладошку. – А чо делать? Им и травлюсь! Окромя медовухи, все одно никакой коньяк в утробу не лезет. Шампунь один да отдушка…
Ирка, привстав, подалась к ней, почти коснувшись горячим лбом иссохшей черепушки.
– Ну что вам от нас надо? Лезете все, лезете! Ну что?
Мамзелькина точно и не услышала ее. Доверительный шепоток жуткой старушонки обматывал, точно паутиной.
– Да только лучший-то спиртец в Мелихово был, у Антона свет Палыча. Не разбавлял он его. Одно слово, культурный мущина, антиллигент! Опять жа дохтор! Хлебну спирта и стою, невидимая, слушаю, как он свою таксу дразнить: «Хина Марковна!.. Страдалица!.. Вам ба в больницу баб! Вам ба там ба полегчало баб!» Дразнит-дразнит, а потом так кашлем и зайдется. Собаку, значит, жалеет, а себя нет!
– Вы что, оглохли? Почему не отвечаете на мой вопрос? Что вам от нас надо? – крикнула Ирка громко и жалобно, ощущая в голосе дрожание слез.
– Да ничего мне не надо! Ничегошеньки! – любовно прошамкала Аида Плаховна. – Просто посмотреть на тебя хочу, родная ты моя! Если б ты знала, как я тебя берегу и всегда берегла!
Ирке стало жутко. На несколько секунд показалось, что страшная старуха не шутит, а говорит серьезно. Что-то такое неслучайное было в ее движениях, голосе, в том, как она наклоняла головку, когда смотрела на нее.
Внезапно коса Мамзелькиной нетерпеливо качнулась на конструкции моста, точно дернувшийся поплавок рыбака.
– О! – удивленно пропела старушонка. – А вот это уже что-то интересное!
Зацепив птичьей ручонкой косу, Аидушка исчезла с ней вместе, однако, прежде чем Ирка успела обрадоваться, Плаховна возникла на старом месте. Едва ли она отсутствовала больше секунды. Опавшие щечки багровели узелками. Пальчиком она поправляла выбившуюся челочку.