Достав из кармана картонные очки, она водрузила их на нос.
– Ну как, призраков видишь? – полюбопытствовал Корнелий.
Варвара ответила, что нет, но после, посмотрев по углам, различила две-три выцветшие, быстро скользнувшие куда-то тени.
– А-а, это какие-то старые! Может, лет тридцать назад тут бродили. Свежий призрак сквозь очки покажется материальным. Чем дальше во времени, тем размытее. Совсем древние будут как дым, – объяснил он. – Ты в переход иди!
Варвара вышла туда и, чтобы ее не сбили с ног, остановилась напротив большой афиши на деревянном подрамнике. Мир окрашивался в зелено-красный цвет. Она смотрела на плотную толпу, двигавшуюся навстречу, и не замечала ничего особенного. Какие-то серые тени мелькали, но рассмотреть их за множеством людей было нереально.
Она отметила удивительно старомодную бабульку с нагруженными сумками, бормочущую, что вот у нее рыба размораживается, и что не помнит, выключила ли газ. Старушка смотрела под ноги, не замечала афиши и вот-вот должна была налететь на Варвару. Гражданка Гормост хотела отодвинуться, но не успела – бабулька прошла сквозь нее. Дочь Арея ощутила затхлый липкий холод, точно ее лица коснулась разложившаяся медуза. Сердце от ужаса пропустило один удар и, наверстывая, забилось бестолково и не в ритм.
Варвара сделала несколько шагов и, толкаемая уже абсолютно материальными людьми, прижалась спиной к афише. Вскинула голову, и вновь красно-зеленые очки сухим жаром опалили ей глаза.
Молодая пара ругалась, размахивая руками. Лица перекошенные, ненавидящие. Она блондинка с темными корнями волос, в короткой юбке, красных туфлях и сетчатых чулках. Он одет, как мелкий бандит середины девяностых: в турецкую кожанку и белые кроссовки.
Гормост смотрела на этих орущих друг на друга, толкающихся, разгоряченных людей, бывших некогда единым целым. Их давно отзвучавшие слова растворились в пустоте еще несколько десятилетий назад, но Варваре хватало и жестов, и красных лиц, и искривленных взаимным презрением ртов. Их обоих окутала мглистым облаком, схватила и трясла одна ненависть, теперь такая же материальная, как и любовь, соединившая некогда их тела.
Варваре с ее внутренне развитым, но совершенно неосознанным чувством справедливости досадно было, что она не может разобраться, кто из двоих виноват в этой ссоре и ненависти – выходило, оба. Ее чуткое сердце металось как маятник, но никак не могло принять ничью сторону.
Мужчина схватил блондинку. Та вырвалась, оттолкнула его и пошла. Он догнал ее и схватил за руку. Она опять вырвалась, закричала что-то, ударила его по лицу и побежала прямо на отпрянувшую Варвару. На первых ступенях лестницы, поднимавшейся к кинотеатру «Художественный», блондинка сломала каблук, подхватила слетевшую туфлю и дальше бежала босиком. Он несколько секунд стоял неподвижно, потом сунул руку в плотный непрозрачный пакет, который был у него в руке, догнал ее и вскинул пакет на уровень ее спины. Варвара услышала грохот, повторившийся два или три раза. Женщина упала. Он перевел пакет на свою голову. Снова грохот.