— Вот в отношении закона вы правильно сказали. Только сумели вы его обойти. Предъявляю вам протокол описи вашего дома под номером 111 по улице Садовской в Джамбуле, который вы оформили на имя отца-пенсионера.
— Это дом моего отца.
— Тогда ознакомьтесь с показаниями вашей жены, отца и других родственников. Они утверждают, что дом этот купили вы, только оформили на имя отца. В этом же протоколе описи имущества значится мотоцикл с коляской. Вы поставили его во дворе отцовского дома после того, как приобрели машину. Так на какие же средства вы все это купили? А какие у вас отношения с Садыковым?
— Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и прошу увести меня.
— Тем хуже. Вот постановление о предъявлении вам обвинения в хищении государственных средств. Прочитайте и распишитесь. А все описанное у вас имущество пойдет в возмещение ущерба, причиненного вами и вашими сообщниками государству.
С Лебедовским, который незамедлительно явился по вызову следователя, разговор был коротким. На вопрос: «Ну, как, Сергей Петрович, будем начинать разговор о «халатности» или сразу перейдем к организованному хищению государственных средств?», он так же спокойно ответил: «Да что уж там, ваша взяла, не думал, что вы быстро разберетесь. Ведь и ревизоры были, и начальство, а все с рук сходило. Признаю себя виновным».
* * *
Выслушав подробный доклад Аккулина о результатах расследования дела, прокурор области Барьянов остался доволен.
— Молодец, — сказал он. — Все проделано оперативно. Расследованием на литейно-механическом заводе теперь займется другой следователь. А у тебя, Макаш Акимович, другая задача. Надо подробно выяснить причины, в силу которых стало возможным это преступление. Принять меры к разгильдяям, не вскрывшим своевременное хищение в сельпо. Представление о наказании ревизоров райпотребсоюза я уже подписал.
Н. Янина.
Справедливости ради
Затылок немел, и он чувствовал это не потому, что прошла боль. Горячая шея согрела снег, он подтаял, а теперь покрылся корочкой и холодил голову. Но так ему было лучше: прояснилось сознание и затихали тупые удары в позвоночнике.
Он попробовал пошевелить ногами, но сразу ударило в низ живота, резко и остро, как выстрел, заныло в икрах. «С ногами все кончено», — подумал он.
Левая рука была подвернута под спину, он не мог пошевелить ею, зато правая, без единого ушиба, свободно лежала на груди. Он протянул ее, сжал в ладони снег и приложил к лицу. Кожу засаднило. Снег в руке побурел. Он набирал снег еще несколько раз, пока не протер лицо.
Кругом стояла тишина, необычная тишина. И белая, режущая глаза пелена окутывала лес. Словно лежал он в чехле из ваты. Высоко-высоко через узкую дольку расщелины был виден лоскут неба. Он был ярко-синий с одним белым облачком. «Кому придет в голову, что я жив?» — пронеслось в сознании.