В тесном пространстве моторного отсека дрожал и бился яростный гул могучих дизелей. Матовые плафоны лили мягкий голубоватый свет. Светло-серые тела дизелей, вокруг и сверху — белая эмаль, внизу под ногами — светлый сурик, не подлежащие окраске части механизмов надраены, — отсек блистал строгой светлой чистотой.
Как и везде на катере, тут каждый сантиметр места имел цену. Густое переплетение трубопроводов, тесное расположение главных и вспомогательных двигателей, механизмов управления, обслуживания, аварийного и ремонтного оборудования — и никакого неудобства!
Моторное отделение — сердце корабля. Вихревая скорость катера, радиосвязь, автоматика вооружения, гирокомпас, лаг, авторулевой, освещение, радиолокатор, отопление, даже камбуз — все замрет, если откажут двигатели. На аккумуляторах далеко не уйдешь. Как боевой корабль катер умрет: беспомощный, слепой, нестрашный, он станет лишь игрушкой равнодушных, недобрых волн.
Сидя на маленьком креслице у двери переборки, мичман Саблин думал об этом. Впрочем, он всегда думал об этом…
Отлично знающий двигатели специалист, старый служака-пограничник, он был буквально влюблен в свое дело. И молодых мотористов воспитывал по-своему, прежде всего стараясь заронить им в душу искру любви к двигателям. «Дизель не на соляре — на любви ходит», — говорил он молодым. И если эта любовь не прививалась, то какими бы знаниями новичок не обладал — мичман решительно отказывался от него. «Отвергаю. Не будет моториста, — насупясь, твердо заявлял он начальству, — такой специалист — все равно, что голова без сердца. А разум без души — это как машина без человека…»
Едва удерживаясь на своем креслице, мичман следил сразу за всем: за сигнально-приборной доской, укрепленной перед ним справа у подволока, за оглушительным квартетом дизелей, за вахтенными мотористами.
«У-хх!.. У-хх!..» — содрогаясь всем телом, катер резко ухал с гребня на гребень так, что у людей больно ёкало внутри.
Видимо, ночью волну развело. Едва держась на ногах, мотаясь от качки, Гогоберидзе сосредоточенно прислушивался к голосу левого переднего дизеля. Не ахти какой моторист, а вот не отказался от него мичман. Почему? Да потому, что увидел в нем любовь к дизелям.
«Ишь, ведь — вникает!» — с удовольствием подумал мичман, следя за Гогоберидзе, и припомнил один разговор. Как-то на стоянке он спросил Гогоберидзе, тогда еще совсем молодого матроса.
— А что такое на корабле настоящий моторист — знаете?
— Конечно, знаю, дорогой, — с акцентом начал тот, но Саблин поправил:
— Не «дорогой», а товарищ мичман.