Еще одно… На местах, где когда-то рушились стены застав, выросли новые заставы. Сюда пришли новые люди — большей частью молодые, большей частью из тех, кто родился накануне войны, кто лишь понаслышке, по книгам, по кинофильмам знает о великом подвиге советских солдат в Отечественной войне. Они лишь смутно, сквозь сетку, далеких детских воспоминаний представляют себе те героические дни, А кругом — граница. Она требует от своих солдат тех же качеств, той же стойкости, таких же чувств и стремлений, что и тогда…
V
А кругом граница, жестокая граница… Она предъявляет к пограничникам суровые, поистине жестокие требования: будь тверд всегда, будь стойким, отважным, бдительным на каждом шагу!
Помнится, лет десять назад ясным солнечным воскресным днем в гости к пограничникам приехала делегация. Состав ее был необычный, большей частью — девичий. Было, правда, несколько юношей с заводов и учреждений города, а в основном преобладали девушки комсомольского возраста.
По тем временам приезд шефов считался редким явлением, и сопровождать гостей в пограничной зоне взялся «сам» Сурженко, доблестный ветеран границы, сухопарый, жилистый, высокого роста, немного сутуловатый полковник, по происхождению — казак, в душе — природный воин. Чтобы дополнить его внешний облик, можно добавить следующий штрих. Очевидцы рассказывают: подойдет, бывало, Сурженко в спортивном городке к неумелому пограничнику, слегка отстранит его от турника, скинет китель, возьмется жилистыми руками за перекладину, и давай крутить «солнце» — аж в глазах зарябит. Легко спрыгнет, ровно дыша, оденет китель и, спокойно отряхивая руки, перед уходом кратко скажет пограничнику:
— Делай так!
Уйдет он, и сержант или офицер, проводящий занятия, с укором напомнит пограничникам.
— А полковнику — ведь скоро шестьдесят…
Прибужье встречало полковника не впервые. Это его воины стали на охрану волынского рубежа в конце тридцатых годов. Это его заставы, в том числе и Лопатинская, приняли на себя первый удар войны. Это и про его солдат на третий день войны было сказано в «Правде»: «Как львы, дрались пограничники». Еще не кончилась война, и полковник Сурженко снова вернулся на старый рубеж. Долгие пограничные годы, трудное время воинского труда, ветры и зной границы, горечь боевых потерь в последней войне избороздили глубокими морщинами смуглое суровое лицо полковника, но не сломили силы, не иссушили сердца. По-прежнему он оставался самым выносливым, подвижным, приветливым хозяином этих мест.
Так вот этот Сурженко неутомимо водил гостей по границе, показывал им все премудрости — и вольеры собачьи, и разные тропы, выводил на самый край к контрольно-вспаханной следовой полосе, до пограничных знаков доводил. Гости запыхались, вспотели, а он — ничего, по-прежнему жилистый, сухой. Внезапно раздался голос самой живой, самой деятельной и, казалось, самой рассудительной девушки…