— Нет, — ответила Энн. — Но он спросил, какого цвета платье я надену.
— Ну хорошо, поторопись и спускайся к нему. Он в гостиной и хочет встретиться с тобой наедине.
Энн медленно спускалась по лестнице. В холле на столе лежал огромный букет цветов. Их запах напомнил ей, как тут несколько дней назад лежали цветы, которые принесли многочисленные друзья отца на его похороны. Затем она разглядела, что это за цветы: небольшие, совершенно белые орхидеи с малиновыми серединками, изысканные, экзотические цветы, по-видимому баснословно дорогие. Энн возмутилась.
«Эти цветы не подходят мне, — думала она. — Я хочу быть самой собой, я хочу жить, как жила всегда, среди простых, обычных вещей, подходящих для Энн Шеффорд».
Но знала, что это невозможно.
Тут же в кресле лежал другой букет, который она не сразу заметила. Должно быть, Майра положила его сюда, оставив неразвернутым. Розовые розы великолепной формы, бутоны, едва начавшие раскрываться во всей своей красоте.
«Как сама Майра», — подумала Энн и довольно усмехнулась.
Открывая дверь в гостиную, она улыбалась.
Джон стоял у пустого камина спиной к двери. Он повернулся, когда она вошла, и она подумала, каким высоким он выглядит в маленькой убогой гостиной. Она подошла к нему.
— Ты удивилась моему появлению? — спросил он.
— Я не ждала тебя, — ответила Энн.
— Я собирался позвонить перед отъездом из Лондона, но забыл. Я не останусь, так что не будь такой встревоженной.
— Нет, — сказала Энн. — Я не тревожусь. Я запаковала вещи, но их было немного. Рада видеть тебя.
Ее слова прозвучали по-светски очень вежливо даже для нее самой. Ей показалось, что Джон бросил на нее острый взгляд. Затем он опустил руку в карман и вынул маленькую коробочку из розовой кожи.
— Я хотел преподнести тебе это, пока не наступило завтра.
Энн не выразила желание взять коробочку, и он открыл ее сам.
— Какая прелесть! — Энн не могла удержать восклицания, сорвавшегося с губ: на кремовом бархате лежал самый большой синий камень из когда-либо виденных ею, камень цвета моря в летний день, окруженный бриллиантами, они сверкали и переливались, как пена на гребне волны.
— Твое обручальное кольцо, — с облегчением сказал Джон.
— О! Но ты не должен дарить мне таких вещей, — сказала Энн. — Это действительно прелестно, но…
— Никаких «но», — тепло сказал Джон. — Это сапфир. Знаешь, сапфир ведь олицетворяет дружбу.
Ей показалось, что в этом есть какой-то скрытый смысл. Она пытливо посмотрела на него, но он, избегая встретиться с ней взглядом, сказал:
— А теперь позволь мне надеть его тебе на палец.