«Только бы не передумал», — шептал я про себя, как заклинание, глядя на подходившего ко мне уполномоченного…
Он остановился, без обычной своей иронической улыбки хмуро оглядел меня, как бы прикидывая, на что я гожусь, раздраженно пнул ногой саночки и полез в карман за махоркой… Саночки покатились было, но, ткнувшись в стену бани, стали… Щелкнула зажигалка, он закурил…
Предчувствие не обмануло меня — он колебался. «Только бы не передумал, — причитал я, стараясь унять дрожь и боясь взглянуть на него, — сейчас все должно решиться… только бы не передумал».
Словно угадав мои мысли, уполномоченный прервал молчание:
— Значит, так!.. — Он сделал несколько затяжек и протянул окурок мне. — Кури и слушай!.. Я болван, что связался с тобой, полный болван! На хрена ты мне сдался вместе со своими посылками! В гробу я их видел. Ты думаешь, я не понимаю, на что подписываюсь? Думаешь, не вижу, какой из тебя ходок сейчас? Все вижу и все понимаю, но только… только не люблю менять своих решений, не люблю! Такой уж я человек!
Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:
— Слушай меня внимательно: пойдешь следом за мной. Идти буду не торопясь, нормально… Но предупреждаю — не отставать! Отстанешь — пеняй на себя, уйду! Ждать не буду. Цацкаться мне некогда!.. Пойдешь один или останешься подыхать на дороге… Отдыхать сядешь тогда, когда я скомандую, не раньше. Никакой самодеятельности — иначе уйду! Подходят мои условия? Сдюжишь?!
От нескольких затяжек махоркой у меня все поплыло перед глазами, словно уполномоченный разговаривал со мной, сидя на вертящейся карусели… Уже много месяцев в лагере не было ни крошки табака… Боясь упасть, я прислонился спиной к углу бани и, кое-как справившись с головокружением, ответил:
— Постараюсь.
— Тогда всё, — подытожил он. — Тронулись!
И мы пошли.
Он как лидер впереди с саночками, я за ним…
Три дня назад природа сопротивлялась моему бессмысленному походу в одиночку: она обрушила на землю пятидесятиградусный мороз с поземкой и леденящим ветром и заставила в конце концов внять себе и вернуться…
Сегодня улыбалась и подбадривала. Одарила ясным безветренным утром, подрумянив его слегка бодрящим морозцем!.. Тропинку под ногами застелила мягким ковром ночной пороши — так хорошо, хоть песни пой!.. В голове, как птица, залетевшая в комнату, забилась не к месту привязавшаяся фраза: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!..», сочиненная дуэтом талантливых остроумцев.
Расстояние между лидером и мной стало увеличиваться. Несколько раз обернувшись, уполномоченный сбавил темп, пошел медленнее…