Вася с головой ушёл в работу. Откуда, собственно, никогда на самом-то деле и не выходил, так и сидя в ней по уши во время всех любовей, воспитаний и смертей. А уж в новёхоньком особняке вообще появлялся не каждый день, предпочитая ночевать у себя в кабинете. Но даже когда не о чем было тревожиться-заботиться и никого не надо было спасать – тоска на Васю всё равно не наваливалась. Он даже добросовестно заваливался на диван и призывал эту самую положенную всем по штатному «человеческому» расписанию тоску. Как же без неё нормальным людям-то? А она, сука, не наваливалась. «Любимые же умерли, дети выросли, а?..» – уговаривал Вася тоску. «Чего «а?»! Акаешь чего, говорю?! – отвечала ему какая-то очень неправильная тоска. – Встал быстро и пошёл обход свежих послеоперационных делать. На ночь глядя – никогда не лишнее. Или спать. У тебя кардиограмма, как у двадцатилетнего парня. «Умерли»… «Выросли»… А ты хотел жить на планете, населённой вечно зелёными покемонами?» – и показывала ему фигу. Тогда Вася понимал, что никакая это не тоска, а его долбанное жизнелюбие и здравый, мать его, смысл, будь они прокляты! Брал с полки альбом репродукций передвижников или «Русскую историю» Костомарова и, пролистав пару-тройку страниц, засыпал крепким сном хорошего здорового человека. И никакие жёны с того света к нему не являлись ни с претензиями, ни с требованиями.
Во сне Вася иногда летал над огромной бесконечной водной гладью, и полёт этот был прекрасен: без крыльев, без страха, без вины. Без ничего. Сам по себе прекрасен. Вася просто парил в одной голубой бездне над другой голубой бездной. И обе бездны были доброжелательны, приветливы и необычайно спокойны. Сплошная радость бытия и не меньшая – небытия. Хочешь – пари. Хочешь – нырни. Но Вася пока не нырял. Не потому что боялся разбиться – он точно знал – там, во сне, – что не разобьётся, а войдёт. Из радости «парить» в радость «плыть». Чем хороший бифштекс хуже айвового варенья? Просто – другая еда. Первое – уместнее под красное вино. Второе – под несладкий чай. Чем полёт хуже плавания? Просто другое состояние радости. Птица ничем не хуже рыбы. Рыба ничем не лучше мимозы. Мимоза ничем не хуже грудного молока. Грудное молоко ничем не лучше кальвадоса… Всё это Вася знал там, во сне. И ему хотелось парить вместе со всеми телячьими вырезками и голландскими тюльпанами, запахами астраханского арбуза и белоснежного снега. В криках чаек, смешивающихся с плеском волн о борт баркаса у причала где-то там, внизу… Странные, конечно, у Васи были сны. И он точно знал, что, когда ему захочется поплыть, – он непременно нырнёт.