- В отпуску, - хмуро ответил он.
- Когда обратно-то?
- В начале июля.
- Не много гулять тебе осталось, лейтенант... - посмотрела на него жалостливо и вздохнула Надюха.
Тут вернулся Егорыч, со стуком поставил бутылку на стол, начал разливать.
Безногий накрыл свой стакан ладонью.
- Пойду я, Егорыч... Мне теперь много пить нельзя. С твоей лестницы спускаться - как бы последнюю ногу не сломать... - Он тяжело поднялся, оперся на костыли и заковылял к двери. - Бывайте...
- Страшно обратно-то? - спросила Надя Володьку.
- Как тебе сказать...
- Ты кого спрашиваешь? - вступил Егорыч. - Ему страшно! Не видишь ли, что на груди у него? "За отвагу"! А за что, спросила? За разведку! А в разведке что главное? Смелость да сноровка. Я тебя с каким-нибудь тыловичком знакомить бы не стал...
- Хватит, Егорыч, - прервал его Володька, хотя пьяные похвалы приятно ложились на душу.
Надя опять посмотрела на Володьку, опять вздохнула.
- Жалко мне всех вас, - задумчиво произнесла она. - И себя жалко .. Перебьют вас всех на этой войне...
- Для тебя останется кто-нибудь, Надюха, - сказал Егорыч. - Я тебе полный наливаю - штрафную.
- Наливай, - безразлично ответила она, взяла стакан, подняла. - За тебя, лейтенант, чтоб живым остался...
- Поехали, - ударил Егорыч по стаканам.
Помнил Володька, что еще два раза шарил он по своим карманам, выгребая последние уже тридцатки, а Егорыч бегал куда-то, а пока его не было, Надя брала его голову в свои руки, притягивала к себе и как-то задумчиво, медленным, долгим поцелуем целовала его в губы, потом отодвигалась, глядела в лицо затуманенными глазами и шептала:
- Жалко мне тебя, лейтенант, жалко...
Затем приходил Егорыч, и опять глотал Володька водку под какие-то, казавшиеся очень важными, разговоры...
- Ты не смотри, что он молоденький такой на вид, - шумел Егорыч. - Он ротой командовал. Понимаешь - ротой. Это сто пятьдесят гавриков. Поняла?
- Поняла, - лениво отвечала Надя. - Только целоваться не умеет герой-то твой... - Володька возмущался и уже не стеснялся Егорыча.
- Умею, - тянулся он губами к Надюхе, но та отталкивала его ласково, мягко и только тогда, когда отправлялся Егорыч в очередной рейс за водкой, целовала Володьку сама теми долгими, неспешными поцелуями, от которых Володька терял голову...
Очнулся он в незнакомой темной комнате на разбросанной постели.
- У меня останешься или домой пойдешь, - спросила Надя, стоя у зеркала и причесываясь. - Я на работу собираюсь.
Володька протирал глаза, ничего еще не понимая.
- Я у тебя?
- А где же тебе быть? Кого ты стрелять идти собирался? Еле удержали тебя с Егорычем. Ну, если пойдешь - вставай, а если останешься - спи. Я около девяти утра приду...