В свете, падающем из кухни, глаза у Генет влажные, губы набрякли, лицо вспухло. Она отводит глаза. Со мной слепым ей было проще. Нос у нее вздернут, лоб высокий, она совсем не похожа на круглоголовую Розину скорее на бюст Нефертити из моей книги «Заря истории».
Хотя повязки уже нет, чувства мои по-прежнему напряжены до предела. Я в состоянии провидеть будущее, оно написано у Генет на лице. Спокойные миндалевидные глаза скроют бешеный безрассудный темперамент, столь ярко проявившийся сегодня; скулы четко обозначатся, выдавая сильную волю; нос заострится; нижняя губа выпятится вперед; из бутончиков зрелыми плодами разовьются груди; обретут совершенные формы ноги. На земле красивых людей она будет первой красавицей. Мужчины – я уже знал это – почувствуют ее презрение и кинутся домогаться ее всеми силами. И я окажусь из их числа. А она будет чинить всяческие препятствия. Никогда больше между нами не наступит близость, такая, как сегодня, и я буду знать это и все-таки не оставлю попыток.
Я это чувствую, вижу. Словно вспышка осветила мое сознание. Жизнь покажет, прав ли я был.
Где-то в доме Розина окликает дочь.
Поднимаю с пола ремень. Не понимаю, почему мы оба так спокойны.
Касаюсь плеч Генет, нежно, осторожно. Она смотрит на меня. Что у нее в глазах – любовь или ненависть?
– Я тебя всегда найду, – шепчу я.
– Может быть. – Ее губы у самого моего уха. – А мне надо научиться лучше прятаться.
Входит Розина и застывает при виде нас.
– Чем это вы таким заняты? – спрашивает она по-амхарски. На губах у Розины привычная улыбка, но брови нахмурены. – Я вас повсюду искала. Где твоя одежда? Что это такое?
– Мы играем, – отвечаю на вопрос я, помахивая в воздухе повязкой, но в глотке у меня до того сухо, что она, наверное, меня не слышит.
Генет проскальзывает мимо меня и направляется в гостиную. Розина хватает ее за руку:
– Где твоя одежда, дочка?
– Пусти меня.
– Но почему ты голая? Генет дерзко молчит. Розина толкает ее в плечо:
– Ты чего разделась?
Голос Генет звучит резко, вызывающе:
– А ты чего раздеваешься для Земуя? Когда ты меня прогоняешь, не ты ли сама обнажаешься?
Рот у Розины изумленно открывается. Дар речи возвращается к ней не сразу.
– Он тебе отец. А мне – муж.
На лице у Генет никакого удивления. Она смеется жестоким издевательским смехом, будто слышала эти слова раньше. Мне делается жалко свою нянюшку.
– Твой муж? Мой отец? Врешь ты все. Мой отец оставался бы на ночь. Мой отец жил бы с нами в настоящем доме! – Она в бешенстве, слезы текут у нее по щекам. – У твоего мужа не было бы другой жены и троих детей. Твой муж не выгонял бы меня, не говорил «Иди поиграй», чтобы заняться игрой с тобой.