«И каково тебе приходится, отец?»
Ронни покачала головой. Ей мучительно не хотелось ехать туда. Бог видит, она не желает иметь со всем этим ничего общего.
— Эй, ма! — позвал Джона. — Смотри, что там? Колесо обозрения?
Мать вытянула шею, пытаясь увидеть хоть что-то.
— По-моему, да, милый. Наверное, приехал цирк с аттракционами.
— А можно нам пойти? После того как поужинаем вместе?
— Тебе придется спросить папу.
— Да, а потом можно посидеть у костра и поджарить зефир, — вставила Ронни. — Как будто мы одна большая счастливая семья.
На этот раз ее замечание мать и брат сочли за благо пропустить мимо ушей.
— Как по-твоему, у них есть еще аттракционы? — допытывался Джона.
— Уверена, что есть. И если па не захочет тебя повести, с тобой пойдет сестра.
— Класс!
Ронни обмякла на сиденье. Следовало знать, что ма предложит что-то в этом роде! Страшно подумать, какая тоска ее ожидает!
В ожидании приезда детей Стив Миллер с полным самозабвением отдавался музыке. Теперь уже скоро. В любую минуту.
Пианино стояло в небольшой нише, рядом с маленькой гостиной пляжного бунгало, которое Стив теперь именовал домом.
За спиной были расставлены предметы, хранившие память о прошлом. Не слишком-то их много. Если не считать пианино, Ким смогла упаковать его пожитки в одну коробку, а у него ушло менее получаса, чтобы все расставить по местам. Фотография, на которой его родители и он, совсем еще мальчик. Еще один снимок: он подростком играет на фортепьяно. Это фото висит между полученными им дипломами Чейпл-Хилл и Бостонского университета. Чуть ниже — благодарственная грамота от руководства Джульярда, где он преподавал пятнадцать лет. Около окна — три расписания в рамках с указанием дат турне. Но больше всего он дорожил снимками Джоны и Ронни. Часть висела на стене, часть, вставленная в рамки, стояла на пианино. Каждый раз, глядя на них, он вспоминал о том, что, несмотря на благие намерения, его ожидания не оправдались.
Вечернее солнце тянулось в комнату косыми лучами, отчего воздух все больше нагревался и на лбу Стива выступили капли пота. Хорошо еще, что живот болит меньше, чем утром, но последнее время он ужасно нервничает, и, конечно, все начнется снова. У Стива всегда был слабый желудок: в двадцать лет у него обнаружили язву и положили в больницу, в тридцать пять — удалили аппендикс, который лопнул, когда Ким была беременна Джоной. Он глотал таблетки горстями, годами сидел на нексиуме, и хотя сознавал, что следовало бы питаться лучше и двигаться больше, все же сомневался, что это поможет. Проблемы с желудком были наследственными.