— Но ведь это же скандал! — предположил Пинегин.
— Послушайте, молодой человек, — не выдержал Кушаков, — неужели вы думаете, что духовное начальство этой славной обители может не отдавать себе отчёта в своих действиях и, более того, совершенно по знать, где какие колокола были и есть?
Глаза доктора зажглись возмущением.
— Да, думаю, — сказал Визе, — Тем более что и узнал от того же журналиста, что за духовное начальство нынче в монастыре.
— И что же вы разузнали?
— Например, то, что настоятель, отец Иоанникий, больше всего обожает показные торжества. В чём, я думаю, мы и сами сможем сегодня убедиться…
— Ну, знаете ли! — оборвал его неприязненно Кушаков. — Это, милостивый государь, переходит рамки приличия.
— Похоже, ты уже успел нажить себе неприятеля, — вполголоса произнёс, обращаясь к Визе, малоразговорчивый Павлов.
Седов молча наблюдал за постановкой на якорь. Якорь-цепь, глухо постукивая в клюзе, уходила в воду.
Учуяв близкий берег, залаяли в клетках собаки. Георгий Яковлевич обернулся к Кушакову и попросил его распорядиться, чтобы собак покормили и успокоили.
Кушаков изумлённо приподнял брови.
— Да, но собаки и… я… — обидчиво начал он.
— Павел Григорьевич, не обессудьте, — перебил его мягко Седов, — но в экспедиции все несут гораздо больше обязанностей, нежели в обычной службе.
Кушаков пожал плечами и, буркнув: «Да, разумеется», направился вниз.
Георгий Яковлевич, наблюдая за тем, как неторопливо разворачивается «Фока» на отливном течении, встав на якорь, досадливо подумал о том, что доктор, не знакомый с экспедиционной жизнью, да если ои ещё и столь спесив, может доставить немало хлопот.
Но уже через пять минут Кушаков вернулся на мостик и как ни в чём не бывало бодро доложил:
— Всё в совершенном порядке, Георгий Яковлевич, собачки тотчас же будут накормлены.
К борту «Фоки» подвалил щеголеватый «Царевич», паровой бот с высокой тонкой трубой. Редкобородый шкипер, судя по длиннополому серому одеянию — послушник, поприветствовал вышедшего к борту Седова и поинтересовался, не угодно ли будет «Святому мученику Фоке» встать к монастырскому причалу.
Седов просил поблагодарить настоятеля за любезность и пояснил, что по своей осадке «Фока» и в гавань-то едва смог войти. Он добавил, что экспедиция торопится — к осени в море дорог каждый час — и что поэтому он готов принять у себя архимандрита или того, кого тот сочтёт за благо прислать, ибо сам он, начальник экспедиции, не находит возможным даже на берег съехать.
Бот, запыхтев, словно кипящий самовар, отплыл к берегу. Седов велел поднять флаги расцвечивания и одеться всем для торжества.