Приглашённые в качестве свидетелей коллеги — Эльдар Басилия, Вика Саваровская и Олег Пташкин — подтверждают, что весь февраль моя работа была такой же, как и в предыдущие месяцы: те же обязанности, та же редакция, тот же распорядок рабочего дня. Что Договор об оказании услуг я подписал задним числом — не только мне предлагали, не только меня уговаривали. А ещё, что об увольнении мне сообщили лишь 2, а трудовую книжку выдали — 5 марта.
Когда Вика стала рассказывать о подписанных со всеми сотрудниками Студии спецпроектов Первого канала срочных договорах до конца мая, которые «куда-то пропали», Дорохина замахала руками и стала обрывать девушку:
— Я всё поняла! Что тут непонятного? Мне всё понятно!..
В перерыве судебного заседания к нашей группе подбирается — тихими шажками, заискивающе улыбаясь — представитель противника Вячеслав Мирончук.
У юриста «Зелёной Студии» приступ душевного страдания. Хочет этой болью поделиться с окружающими.
— Представляете? Что творится сейчас в Студии спецпроектов! Такой дурдом! Всех заставляют писать заявление об увольнении с Первого канала и оформлять отношения с «Зелёной Студией». Новая стратегия Синельщиковой, Никоновой и Курпатова. Такой дурдом!..
Ребята ему верят. Жалеют его:
— А Вы что же? Не можете объяснить начальству, что это глупо. Ничего не говорите им?
— Говорим, — краснеет и вздыхает Мирончук, как невеста, рекламирующая перед сватами свои достоинства. — Но вы представляете, коллеги?! Представляете?!
Резко встаю и ухожу.
Олег Бабич подходит ко мне и берёт за локоть.
— Ты чего? Уймись, Эльхан!
— Кулаки чешутся. Не могу слушать этого придурка. Тут одно говорит, а там — на заседании — противоположное. Эту «Зелёную Студию» защищает. Пусть скажет, что срочные договоры до июня — мой и остальных ребят — хранятся у него в кабинете в Останкино. Что об увольнении я узнал лишь 2 марта. Что он также участвовал в подделке моей подписи под документами, которые он сейчас приволок в суд. Что же он здесь, в коридоре, своё начальство ругает?!
Говорю я это громко. Юрист с приступом душевного страдания всё слышит.
— Ну, что ты?! — говорит миролюбиво и тихо Бабич. — Ведь свою работу делает. Подневольный человек. Ему говорят — он и выполняет.
Может, у них — у юристов — такая профессиональная солидарность. Но я этого не понимаю…
— Его — что? Заставляют? — огрызаюсь я. — Может, его в заложники взяли?
— Ну, что он поделает?! — не сдаётся мой представитель. — Нормальный ведь парень…
Возможно. Возможно, они все неплохие люди. Дома, в тёплых тапочках. Во время декламаций. В разговорах о морали на интеренет-форумах. И судя по их слёзам за бутылкой.