Из ночной схватки Никитин сделал и еще один вывод: надо овладеть самбо как следует.
Естественно, как всякий пограничник, Никитин изучал самбо. Он вообще был хороший спортсмен — физически сильный, рослый, ловкий, Никитин еще в школе имел разряды для взрослых по волейболу и легкой атлетике, на заставе прибавил к этому третий разряд по штанге и второй по стрельбе.
А теперь он все свое свободное время посвящал самбо.
Когда настало время увольняться, Никитин не без гордости носил на груди значок перворазрядника. За годы службы ему не раз пришлось участвовать в задержании нарушителей, и хотя лично он при этом никаких подвигов не совершал, но мечтал о них не раз.
И не раз подумывал: а не пойти ли по возвращении в милицию, в тот отдел, который специально занимается ловлей бандитов (он предполагал, что таковой должен существовать). Из чтения приключенческой литературы и на основании собственных рассуждений Никитин сделал вывод, что создан для поимки опасных преступников — очень сильный, ловкий, быстрый, великолепный стрелок, самбист: пусть-ка от него попробует уйти какой-нибудь «Волк», «Серый», «Рыжий» или кто там еще!
Однако на первом году службы там же, на заставе, случилось еще одно событие.
Никитин был послан в соседний поселок с каким-то поручением. Следовало привезти груз, и он ехал на машине, которую вел сержант Бобылев, водитель со стажем.
До поселка оставалось два километра, когда, резко затормозив машину, Бобылев стал со стоном валиться с сиденья.
Никитин вытащил его, положил на обочину и растерянно топтался рядом.
Бобылев, весь белый, стонал. Это был острый приступ аппендицита. Бобылев и раньше ощущал порой боли, но никогда не обращал на них внимания. Вот и в тот день он чувствовал легкий озноб, тупую боль в животе, где-то справа. Подумаешь… Проходило раньше, пройдет и теперь. Не прошло.
Никитин поднял сержанта на руки и два километра нес его до поселковой больницы. А что было делать? Водить машину он не умел.
Бобылеву сделали операцию, вскоре он вернулся на заставу и пришел поблагодарить Никитина.
Но тот сразу пресек всяческие излияния:
— Не валяй дурака, сержант. Благодарить не за что. Любой на заставе сделал бы то же самое. Да только шляпа я…
— То есть как? — не понял Бобылев.
— А так, — с грустью констатировал Никитин, — машину водить не умею. Я, хорошо, бык здоровый — донес, а вот довезти не смог — не умею. Так что давай-ка лучше учи машину водить.
Вскоре эта «индивидуальная самодеятельность», как выразился начальник заставы, была превращена в кружок автолюбителей. Шефы дали заставе мотоцикл.