— Понять — понял, но мораль рассказа неясна. Вернее, не имеет ничего общего с нашим положением.
— А мне кажется, имеет, — веско возразил Чария. — Я летаю давно, наслышался и навиделся всякого. Пока рассказывал, одновременно припоминал все слышанное о звездной чуме. Все известные мне случаи. К счастью, не так уж они многочисленны. Так вот, никто и никогда не заболевал на больших планетах. Заражались на астероидах, мелких планетах или в космосе. Одним словом, исключительно в условиях слабого тяготения. Здешняя тяжесть всего четверть земной. Поневоле напрашивается вывод…
— А-а! — вскричал Данил и стремительно вскочил.
— Стой! Куда?.. Сядь на место. Позовем Иру, расскажем, посоветуемся. Только ей дано право решать…
За эти короткие часы лицо Иры осунулось и посуровело.
— Что Хуан? — лаконично спросил Чария.
— Хуже и хуже. Хуже с каждым часом. Пятна подбираются к лицу. Это звездная чума. Больше нет сомнений, — безнадежно заключила она.
— Сколько ему осталось жить?
— Часа два… Не более трех.
— Надежда?
— Ни малейшей.
— Совсем-совсем ни капли?! — переспросил Данил.
— Ну что вы меня мучаете? — со стоном вырвалось у нее. — Словно сами не знаете.
Данил решительно поднялся на ноги:
— Тогда слушай. Есть один выход…
— О Данил! — задохнулась она и беззвучно пошевелила губами, не в силах вымолвить слово. Подпрыгнула, поцеловала его в подбородок, крепко стиснула руки Чарии и кинулась прочь. На миг задержалась в дверях и ликующе крикнула: — Я чувствую — он будет жить!
Изолирующую сферу окружало тяжелое кольцо гравитационного пояса. Стрелка гравитометра застыла у отметки тройной земной тяжести. Хуан лежал на спине в том же положении, но дышал учащенно, с трудом: сказывалось влияние перегрузки.
— Они не отступают, но и не идут дальше, — прошептала Ира, указывая глазами на россыпь лиловых пятен, поднявшихся к горлу Хуана. Она вопросительно взглянула на Чарию и тихо сказала: — Три «жи»… Если добавить?
— Спроси прежде у него.
— Хоть десять, — прошелестел ответ. — Я… хочу… жить. — В глазах Хуана застыла смертельная тоска. Мозг больного сохранил ясность мышления. Он понимал, что умирает, и перегрузка — последняя неверная надежда.
Ира махнула рукой Данилу. Стрелка гравитометра медленно поползла вверх: четыре… пять… семь… восемь. Хуан мертвенно побледнел: сердце изнемогало под тяжестью железно потяжелевшей крови и ток ее замедлился.
— Еще… — прошептал он беззвучно.
Стрелка достигла грозной отметки «десять» и остановилась. Минуты потекли удручающе медленно. Все молчали. Лицо Хуана пожелтело, заострилось, веки бессильно опустились, но…