— …Как там снаружи?
Вольха взглянул на наблюдающего за врагами через скрытые бойницы воина. Тот махнул рукой:
— Ничего не видно.
— А слышно что?
— Стучат топоры и молотки. Бьют железом по железу и железом по дереву. Верёвки скрипят. Камни бухают едва слышно. Видно, таскают да сваливают в кучи. Но в основном орут, словно оглашенные.
Воевода кивнул:
— Продолжай. Вряд ли сегодня что серьёзное будет. Но если что — знаешь, что делать.
Часовой кивнул в ответ, вновь приник к бойнице. Чуть слышно щёлкнуло — снова ударила стрела, выпущенная наугад…
…- Великий, инженеры докладывают — машины собраны. Можно начинать.
Запыхавшийся гонец склонился перед ибн-Тумаргом. Тот довольно оторвался от вкусного плова, вытер жирные руки о поданное ему полотенце, провёл ладонями по лицу, по ухоженной бороде:
— Велик Аллах! Пусть начинают немедля.
— Да, Великий…
Воин убежал, и Мухаммед навострил уши — некоторое время ничего не происходило, потом донёсся далёкий крик, в котором можно было разобрать священные слова «Аллах Акбар», и, наконец, сухой треск ударившейся о перекладину балки гигантской ложки, которая выбросила первый камень. В наступившей ночной тишине, озаряемой лишь кострами, возле которых под удары ладоней отплясывали воины, звуки разносились очень хорошо. Словно по команде все пляски прекратились, наступила невероятная тишина. Снова сухой удар дерева о дерево, затем гулкий звук камня, врезавшегося во что-то. Но… Треска от лопнувшего или выбитого булыжника кладки Махди так и не различил… Впрочем, слишком рано или слишком далеко. Проклятие Азраила! Опять слишком много «слишком»… А потом… Темноту ночи вдруг разорвало пламя, стеной ставшее на мгновение на самом верху горы, где инженеры собрали свои машины… Мгновение спустя глухой гул заставил содрогнуться саму почву под ногами, и свист тысяч камней, несущихся в воздухе, и тупые удары их о человеческую плоть, вопли искалеченных и раненых, короткие вздохи умирающих, и донельзя противное ощущение, что он проиграл… Ночью Мухаммед просто не рискнул послать людей на вершину горы, где был столь огромный взрыв. То, что ворвалось много пороха, он не сомневался — сам лично видел, как бочка с таким составом вынесла ворота одного из непокорных городов. Правда, сколько же пороха нужно было заложить, чтобы снести половину вершины, превратив её в иззубренные клыки. При всём желании теперь невозможно не то, что установить камнемёты, но даже просто поставить отряды стрелков, могущих запереть гяуров внутри своих домов и дать возможность воинам Аллаха подойти к стенам и вскарабкаться на них с помощью обычных штурмовых лестниц. Кое-как, с помощью верёвок пророк взобрался на вершину и ахнул — сплошные ямы, неведомой силой выдолбленные в монолите скалы. Ни следов больше трёх тысяч воинов и мастеров камнемётных машин, лишь закопчённый изломанный камень. Не говоря уж о самих машинах, части которых с таким трудом подняли на вершину и уже там собрали. Он разъярился до такой степени, что на губах появилась пена. Священный транс! Воздев руки ибн-Тумарг завопил, забесновался, пока, обессилев, не рухнул прямо на копоть. Почтительные руки подхватили Махди, подняли, бережно спустили вниз, к подножию горы, уложили на мягкий пушистый ковёр. Воцарилась почтительная тишина, наконец тот пошевелился, поднялся, слабо произнёс: