— Нет, нет: вы гость, я хозяйка. И я за вами поухаживаю.
Она положила мне жареной картошки.
— Вы текстильный техникум окончили? — спросил я.
— Да. Я художница. При комбинате художественную мастерскую открывают. Ещё троих моих подруг берут туда. Знаете, я ещё и понятия не имею, что и как делать там буду! — Она засмеялась.
— Узнаёте, — солидным тоном сказал я, — там быстро освоитесь.
— Конечно…
Полторы недели назад я сидел за этим же столом. Обстановка была иная. Разбитная Верка то и дело тормошила меня:
— Студент, чего молчишь? Чего надулся, как мышь на крупу? Погоди, девицу сыщем тебе, всю учёность выбьет из твоей головы!
Теперь Вера Николаевна держится степенно. Бойко, но тихо и с деловым видом разговаривает с прорабом. Следит, чтобы Гришина тарелка не пустовала. Поздравила Галю и поднесла ей подарок в коробке.
— От меня, Галочка, и от Вадима Иосифовича.
В коробке оказались чёрные лакированные туфельки. Галя всплеснула руками, тотчас примерила туфли. Они пришлись ей впору, и она осталась в них. Заговорили о том, где она будет жить в Ленинграде, сколько будет получать первое время. Дуся завела патефон.
Прораб послушал пластинку и сказал:
— А не сыграть ли нам самим, а? Женщины?
— Сыграй, сыграй, Вадим! — подхватила Вера Николаевна. — Галя, принеси гитару!
Сильные пальцы прораба прошлись по струнам. Легко и быстро прозвучали переборы «Цыганочки». Звуки разом погасли, прораб ударил по всем струнам, как-то строго посмотрел в упор на Веру Николаевну, метнул взглядом по лицам гостей. Осторожно, будто робея, глядя в пол. начал срывать такты «Барыни».
Вера Николаевна неслышно прошлась вдоль стола, проплыла обратно. Круто повернулась, откинула голову и заиграла руками и плечами.
— Давай чаще, Вадим! — приказала она.
И, дробно стуча каблучками, не отрывая взгляда от его глаз, тронулась назад. По моим плечам и по спине пробежал озноб. Ах, жаль, что не умею плясать! Стиснув зубы, с застывшей улыбкой на лице, смотрю на Веру Николаевну. У Гали худые щёки побледнели, глаза расширились. Вера Николаевна что-то уловила в её взгляде, подплыла к пей, и Галя медленно поднялась.
— Тётя Вера, «Цыганочку», — прошептала она, сдерживая дыхание.
— Вадим, выход!
Вера Николаевна отчаянно выбила несколько колен, и прораб заиграл русскую плясовую. Гриша не выдержал, пошёл вдоль стен вприсядку, раскидывая широко колена и выворачивая каблуки в стороны.
— Эх-ма, не плясал сто лет! — выкрикнул он, и Вера Николаевна подхватила:
Шесть лет войны нет,
Твой заржавел пистолет.
А моему женишку
Скоро стукнет двести лет!
Галя зачастила: