В понедельник, когда я вошёл в класс, Вера Владиславовна что-то рассказывала моим одноклассницам. Увидев меня, она замолкла. Сложила на груди свои маленькие, хрупкие ручки. Печально покачала головой.
— Печенег, — тихо проговорила она, — а я-то на вас надеялась!
Веру Владиславовну я любил, очень уважал. Её все любили и уважали. Я готов был выслушать её, но девушки смотрели на меня во все глаза. На меня смотрела, расширив свои прелестные голубые глаза, Неля Сухорукова. Смотрела с восхищением — так я подумал тогда и сказал:
— Каждый человек, Вера Владиславовна, имеет право на своё мнение. Да. Я и на районной конференции то же скажу. А кто не согласен, пусть выступит против! — Я бросил сумку на парту, выбежал в коридор.
Там меня остановил директор школы.
— Картавин, — сказал он, — зайди ко мне в кабинет.
В кабинете он сел за стол, я стоял у двери.
— Ты с кем готовился к докладу?
— Ни с кем.
Уже такой ответ на мгновение перекосил лицо директора.
— Но Вера Владиславовна тебе помогала?
— Нет. — И грудь моя выпятилась больше: раз уж он задал такой вопрос, значит, толковал я на конференции умно!
— Почему? Ты обращался к ней за помощью?
— Нет.
— Да почему же?!
— Просто так.
И он взвился:
— Как это просто так? Да ты знаешь, что это за книга? А ты выступаешь перед коллективом со своим дурацким критиканством!
Я стал возражать, он закричал, затопал. На шум явились учителя. Прозвенел звонок, меня выпроводили за дверь.
После уроков я поспешил в городскую библиотеку, которой заведовала приветливая женщина, жившая через три дома от нас. Она была дружна с мамой. И я мог свободно ходить между полками с книгами. Я решил начать с крайней от глухой стены полки: надо читать все книги подряд, не пропускать ни одной. Потому что как раз в какой-нибудь пропущенной, пусть самой неказистой с виду, может таиться что-то важное. Но незаметное, пока никому не известное.
Печатному слову верил я без тени сомнения. В каждой фразе, самой нелепой, потому и малопонятной, таился особый смысл. До него надо докопаться. Читал я днём, вечером, ночью. На уроках. Турником, гирями я нагнал себе страшные мускулы. Очень гордился ими. Но несмотря на здоровье, железные бугры мускулов, голова, помню, стала вдруг побаливать. Кружилась ни с того ни с сего; несколько раз шла кровь из носу. Прежде учебный материал давался легко, а тут читаешь, читаешь — никак не запомнить!
Я успокаивал себя: мол, программа усложнилась, потому материал даётся трудней: Надо закаляться, развивать мозг. И читал до отупения. Экзамены на аттестат зрелости остановили книжный запой.