И вот я в Ленинграде с ноющей шишкой на голове. На этом вонючем вокзале. А она в Харькове будет поступать в медицинский институт. Я не напишу ей первым. Пусть она напишет, а я ещё подумаю, ответить ей или нет. Уцепилась за юбку матери, за карман своего папаши, толстого судьи. Рыжий, толстый и носатый судья, который и судить-то, может быть, толком не умеет. И пусть она живёт с ним… Сердце колотится, мне стало душно. Нет, сегодня не заснуть…
Ухожу бродить по ночному городу. Под утро задремал на скамейке в каком-то скверике.
Только часу в десятом дня попадаю на залив. Дольше, чем обычно, плаваю. Продрог. Но в голове посвежело, прояснилось. Побегав по берегу и позавтракав, еду в Политехнический институт на трамвае номер восемнадцать. Он привозит меня в своём тамбуре вместе с компанией парней и девушек. Я увидел сосновый парк, окружённый металлической оградой. Между сосен проглянуло великолепное белое здание с огромными окнами, освещёнными солнцем. Парни и девушки скрылись в парке.
Фанерная стрела указывала путь в приёмную комиссию. Влево и вправо от меня высокие светлые коридоры; широкая лестница с белыми перилами ведёт во второй этаж, расходясь на два крыла. Гипсовый Калинин во весь рост. Тишина. Навстречу мне сбежала по лестнице стайка девушек. Чёрная стрелка проводит меня мимо актового зала к распахнутым дверям комнаты: у каждой стены по столу. За ближним ко мне столом сидит мужчина с худым загорелым лицом, в чёрном костюме. Я поздоровался. Мужчина привстал.
— Вы ко мне?
— Я хочу поступить в институт, на строительный факультет. Я не ленинградец, вызова у меня нет. В общежитии нуждаюсь. — Я положил перед ним документы. — И мне бы хотелось узнать подробности моей будущей работы.
— Садитесь. — Он взял документы. — Хорошо, — произнёс он, — отлично. — И не суёт мне обратно документы, кладёт их чуть в сторонку. — Что ж, наши выпускники работают в разных уголках страны…
Он рассказывает. И довольно живо. А я почувствовал, что всё, буду учиться в этом институте. Четверо суток и почти не спал. Несколько минут слушаю объяснение и псе понимаю. Потом веки мои отяжелели, тело разом обмякло. Я потёр глаза. Подпираю голову рукой, часто моргая, киваю, давая понять, что слушаю внимательно.
— Вы давно с дороги? — вдруг спрашивает он, оборвав рассказ.
— Только что. Двое суток, знаете, с пересадками…
— Значит, в группу гидротехников?
— Да.
— Мария Николаевна, к гидротехникам! Вот той женщине сдайте документы. Нет, нет — к тому столу.
Едва избавляюсь от документов, сонливое состояние покидает меня. Еду на вокзал за чемоданом.