Занятый своими мыслями, сижу полузакрыв глаза. Что ж, нет родословной — значит, она будет. Когда-нибудь появятся у меня дети. Ну да — дети. У всех бывают дети.
— Картавин, ну что такое? Что с тобой сегодня? — Это Ведомская.
За ней появляется Величко. Она в воздушном платье, костлявые плечи открыты, и платье держится на одних тесёмочках. В общежитии мы подозреваем, что Зондин влюблён в Танечку.
— Борис, что с тобой? — спрашивает она серьёзно. — Все уже собрались, а ты один тут в потёмках сидишь?
Я смеюсь, беру их под руки. Все уже за столом, шумно. Ведомская указывает, где мне сесть, и шепчет:
— Вот это место держи, — указывает на стул слева, — здесь сядет моя школьная подруга. Она славная. Ты поухаживай за ней.
— Кто она?
— В Технологическом занимается. Договорились?
— Да.
На стене между окнами висят старинные часы — без четверти двенадцать. Проводили старый год, в прихожей прозвучал звонок. Ведомская приводит девицу в чёрном платье до пят, плечи и грудь открыты. На голове готический храм из волос. Стрелки бровей смотрят куда-то поверх висков. Подвигаю ей стул, она садится. Ведомская знакомит нас. Незнакомка назвалась, но я не разобрал её имени.
— Как?
Но она не отвечает. Спокойно осматривает стол своими чёрными глазками.
— Что вам положить?
— Что-нибудь.
Надо сказать, я ещё никогда не бывал наедине с такими девушками.
…Сидим за столом около часа. Мой одногруппник Ковалёв Митька ставит пластинку. Танцую я скверно. Мне нужна теснота, чуть хмеля в голове. Тогда чувствую себя свободно в любом танце. Тебя толкают и сзади, и спереди, и ты можешь наступать на ноги своей партнёрше, есть на кого свалить свою вину — на тесноту. На неё можно свалить всё, даже собственное уродство, если у тебя, допустим, ступни выросли задом наперёд.
Танго. Это не так уж страшно, и я приглашаю свою черноглазую незнакомку. Держится она строго, ни на лице, ни в глазах ни тени улыбки.
— Простите, я не расслышал вашего имени.
Она произносит. Я пожимаю плечами.
— Да-ну-та, — говорит она по слогам. В глазах её наконец-то мелькнуло лукавство и веселье.
— Вы полька?
— Нет. Я русская. Но меня так назвали. Разве плохое имя?
— Красивое имя. Даже очень.
Танцует Данута легко, я не чувствую веса её тела. И у самого как-то уж больно ловко получается. Во всю прыть свою начинаю кружиться, задеваю вдруг плечом Ковалёва, тот с партнёршей отлетают к стене и чуть не падают.
— Карта, полегче! — кричит Ковалёв, его партнёрша с испугом посматривает на меня.
Я ругаю тесноту, смеюсь как-то по-идиотски. Потом я ещё кого-то толкаю, но продолжаю танцевать и второй, и третий танец.