Анна, видимо, скривилась, потому что Олег Егорович заявил:
– Да-да, не морщите губки. Он вам понадобится. Вообще, не женское это дело…
– Анна Игоревна – тот человек, который нам нужен! – отрубил, сузив глаза, Михаил Аркадьевич. – И она уж точно не привлечет к себе внимания. Точнее, привлечет, ведь она молодая симпатичная дама, но не то внимание, которое привлек бы шатающийся по музею и выспрашивающий и вынюхивающий мужлан.
– Ну, у нас имеется и типаж хилого студентика, однако вы правы. Женщина – всегда лучшее прикрытие. Однако любой женщине требуется, как я уже сказал, ангел-хранитель. И вашего, Анна Игоревна, зовут Кирилл…
Анна слушала его вполуха, размышляя над тем, как в часах мог оказаться текст, написанный ее почерком. И пришла к выводу, что никогда раньше такого текста не писала.
«Отойти влево, развернуться, шагнуть вправо и упасть».
Так что было исключено, что кто-то похитил написанный ею некогда текст и использовал для того… Для того чтобы спрятать его в этих старинных часах? Причем в трех экземплярах?
Но разве имелось какое-то объяснение тому, что ей стало известно? Какое-то иное? Видимо, имелось, однако ей оно было неизвестно. И хотелось докопаться до истины – во что бы то ни стало! Поэтому она и дала согласие на поездку в «Чертяково»…
– Кирилл – профессионал, на него можно положиться, кроме того, он мой племянник, – гудел Олег Егорович, а Анна лениво подумала, что и тут рука руку моет: дядя пропихнул на синекуру своего родственничка. Но какое ей дело до этого Кирилла? Хотя есть кое-какое: он ведь ее ангел-хранитель, и от него будет в итоге зависеть ее жизнь. Этот Кирилл ей сразу же стал крайне неприятен.
Секретарша доложила, что к Михаилу Аркадьевичу пришел помощник, и того тотчас допустили в кабинет шефа. То ли Илья, то ли Сергей доложил:
– Экспресс-тесты показали: бумага настоящая, изготовлена не раньше 1795-го и не позднее 1812 года. Чернила, которыми сделаны все три надписи, аутентичны. Сейчас принимаемся за более серьезную проверку…
Он исчез, а Олег Егорович, которого быстро ввели в курс дела, задумался, а потом произнес:
– А как насчет такого варианта: и бумага, и чернила настоящие, старинные. Бумагу можно найти, скажем, в музеях, архивах, библиотеках или у антикваров. Там же можно обнаружить и старинные чернильницы, на дне которых сохранились засохшие остатки чернил. Разбавить их – и все, можно писать старинными чернилами на старинной бумаге! Но в наше время!
Михаил Аркадьевич усмехнулся:
– Хитро, и раньше бы такой трюк наверняка произвел фурор. Но не в наше время, Олег! Мои ребята же сказали: они начинают серьезную проверку. И они установят, чем были сделаны надписи на бумаге. Потому что на ней, даже по прошествии двухсот лет, остались микроскопические частицы пера, которым водили по листу. Подвергнув экспертизе эти частицы, они вынесут вердикт: старинное это перо или нет!