Спуск длился недолго. Вскоре Рокотов уперся в еще одну дверь. Попытался толкнуть — не открывается. Пришлось приналечь на дверь плечом — только тогда она подалась вперед. Константин решил, что те, кто часто пользуются этим тайным ходом, вероятно, жуть какие здоровенные типы.
Дверь открылась абсолютно бесшумно — петли были обильно смазаны маслом. Зачем — стало понятно, когда глаза Константина привыкли к полумраку подземелья и он смог разобраться в том, что здесь происходит.
Подвал представлял собой длинное узкое помещение с низкими полукруглыми сводами и стенами, сложенными из огромных, грубо обтесанных камней. Константин не был историком, но даже он понял, что стены эти появились пятьсот—шестьсот лет назад. Тут и там на камнях был вырезан все тот же загадочный символ: рука с указующим вверх перстом, с исходящим от него сиянием.
На стенах укреплены специальные металлические гнезда для факелов и свечей, но освещение вполне современное — галогеновые лампы, светившие вполнакала. Впрочем, этого было достаточно, чтобы увидеть, что под древними сводами собралось несколько десятков человек. В их внешности и одежде не было ничего необычного — люди как люди. Вели они себя крайне сдержанно: стояли, скрестив руки на груди либо перед собой. Вид у всех был смиренный, словно они выслушивали чью‑то гневную проповедь.
И вновь Константин оказался недалек от истины. На расстоянии пары десятков метров от него, у дальней стены подземелья, виднелось возвышение. На нем находился стол, за которым чинно расположились несколько человек. Стол был устлан черной тканью, усеянной все теми же символами, вытканными золотой нитью. На столе лежала большая книга, в которой Константин безошибочно опознал Библию, стояло несколько зажженных свечей в старинных подсвечниках.
Один человек сидел немного в стороне от остальных. Вероятно, он обладал особой властью над собравшимися, потому что к нему обращались с почтением и поклоном, а когда он начинал говорить, смолкали все разговоры.
На возвышении находился еще один человек. Он стоял в одиночестве, с поникшей головой. Нетрудно было догадаться, что здесь, в подземелье, разыгрывается драматичная сцена суда над провинившимся.
— …и вступил в сношения с заклятыми врагами истинно православной веры, — заканчивал обвинительную речь один из сидевших за столом. — Я считаю, что за все это он достоин отлучения от братства.
Стоявший вздрогнул и бросил жалобный взгляд на того, кого Константин мысленно назвал Старцем.
Тот действительно был стар, сед, но крепок и силен. Это было заметно по тому, как легко он встал и поднял руку. Его голос был громок, а речь убедительна. Глаза горели праведным гневом, когда он обратился к обвиняемому с вопросом: