Можно сказать, что нет. — Константин решил не рассказывать о том, что он здесь уже бывал. — Меня направили к вам из храма Святого Иринея.
Ширяев вздрогнул и бросил на Константина трезвый и острый взгляд.
Детектив понял, что Ширяев не так пьян, как кажется. В чем же дело? Присмотревшись, Константин отметил трясущиеся руки и мертвецки бледное лицо Ширяева.
Ширяев был до смерти перепуган. А водкой старался приглушить страх. Но водка не очень‑то помогала.
Что понадобилось от меня святой братии? Снова требуется моя консультация по реставрационной части? — С деланно безразличным видом, Ширяев погрузил пальцы в открытую банку шпрот.
Константин наблюдал за ним с нескрываемым интересом. Художник опрокинул еще стакан водки, не приглашая гостя, и бросил в рот рыбку. Прожевав, промолвил: — Ничем не могу помочь. Сам видишь — болею я. Творческий кризис… Но за водку спасибо. Я тебе деньги отдам…
Мне не надо ваших денег, — бесцеремонно оборвал Константин Ширяева. Он понял, что надо торопиться, пока художник не напился до потери сознания. — И к братии я не имею никакого отношения. Я по поводу одной иконы.
Ширяев собрался было выпить, но при слове «икона» уронил стакан на пол. Водка разлилась, стакан закатился под стол. Художник и не подумал наклониться и достать его. Он сидел с выпученными глазами и тупо смотрел на Константина.
Не знаю! — отрывисто выкрикнул Ширяев и судорожно попытался расстегнуть ворот рубашки. — Ничего не знаю! Ни про какие иконы не ведаю! Если тебя прислали эти, которые уже были, то скажи, что ничего не знаю! Оставьте меня в покое!
Успокойтесь, Ширяев, — примирительно сказал Константин. — Вы даже не знаете, в чем дело» Икона Софийской Божией Матери…
Вот, вот! — крикнул художник и вскочил. — Все вы так начинаете! Тихо так, мирно… А потом начинаете пальцы ломать!
Я не собираюсь ломать вам пальцы, — попытался унять художника Константин, — Я президент детективного агентства «Барс». Я выполняю работы для вдовы антиквара Ангулеса.
А документик у тебя имеется? — с подозрением спросил Ширяев.
Посмотрев на удостоверение Константина, Ширяев пожал плечами, но успокоился.
Ладно, не злись, — просительно произнес он. — Раз ты знаком с братией из «Православного похода», да еще и с Людмилой, невинной душой, — значит, ты мне не враг. Но все равно я тебе ничего не скажу!
А есть что сказать? — с невинным видом поинтересовался Константин.
А то как же! — хвастливо заявил художник.
Водка хорошо подействовала на него. Он расслабился, на лице его появился румянец, движения стали плавными.
У меня есть кое‑что, имеющее отношение к иконе. Причем самое прямое.