— Тише, тише, братец!., что ты кричишь! — прервал Колобов, озираясь. — Ну, если кто-нибудь подслушивает…
— Да ведь мы здесь одни.
— Нет, брат, не одни!.. Кажись, там за углом кто-то кашлянул.
— Я ничего не слышал.
— А вот посмотрим.
Колобов обошел кругом подворья.
— Ну, что? — спросил Левшин.
— Теперь никого нет Только вот что, Дмитрий Афанасьевич: как я зашел за
показалось, что кто-то юркнул Шереметеву.
— Кто-нибудь из его холопей.
— Статься может, а все-таки лучше будешь поопасливее… Чу, слышишь, как шумят на площади?
— Слышу, братец.
— Да вот скоро разбредутся. Время обеденное — пора и за кашу приниматься. Ну, Дмитрий Афанасьевич, хорошую было кашу заварил этот Никита, как-то ему придется ее расхлебывать!.. Веришь ли, братец, очнуться не могу! Как это нам помог Господь?.. Ведь в палате, кроме наших Сухаревских, почитай все стрельцы были за раскольников; с тем и пришли, чтоб за них стоять.
— Да, Колобов, кабы не батюшка Петр Алексеевич…
— Да, да!.. Исполать ему! Как он встал на своем царском месте, так, веришь ли Богу, показался мне выше тебя!.. Подумаешь: всего десять годков — что ж будет, как он подрастет?.. Ну, Дмитрий Афанасьевич, вот это царь так царь!
— И все его покинули! — сказал Левшин. — Оставили одного посреди мятежников!..
— В том-то и дело, братец!.. Ох, матушка Софья Алексеевна! хитрая ты, а все не будет по-твоему, кого Господь Бог хранит, тому люди ничего не сделают Вот хоть ты Левшин: видел ли, как в палате смотрел на тебя полковник Чермнов? Вот так бы, и проглотил живого! И негодяй Чечотка и Федька Лутохин глаз с тебя не спускали, — а что они тебе сделали?
— Не до того было, братец.
— И ничего не сделают! Ты, Левшин, видел ли в палате боярина Кириллу Андреевича Буйносова?
— Нет, не видел.
— А он тебя видел, долго шептался с нашим воеводою, князем Иваном Андреевичем Хованским, и они оба на тебя смотрели.
— Так ты думаешь, князь Хованский за меня заступится?
— А как же?.. Он для Кириллы Андреевича все на свете сделает; только теперь-то не попадись в руки к твоим злодеям, а уж там дело как-нибудь уладят.
— Постой-ка, — сказал Левшин, — кажется, и на площади все утихло. Не пора ли нам идти?
— Ну, пожалуй! Пойдем к Спасским воротам, а там посмотрим.
Левшин и Колобов дошли до Вознесенского монастыря, не встретив почти никого; но когда они вышли за Спасские ворота, то увидели, что на Красной площади много еще было стрельцов, и народ толпился около Лобного места.
— Погоди, брат! — сказал Колобов. — Вот, кажется, идут сюда стрельцы моей сотни… Ну, так и есть! Ивашка Троцкий… вон Ларька Недосекин… Знаешь ли что? Я вместе с ними провожу тебя до Зарядья; мы пойдем кучкою, ты в середине: там никто тебя не увидит.