Он буркнул с неприязнью:
— Говори быстро, у меня мало времени. Что он сделал? И как получил бессмертие?
— Да-да, — сказал я торопливо, — вы тут так торопитесь, так торопитесь… В общем, дело в том, что…
Я рассказал подробно, особенно напирая на то, что тот гад с каждым днем все больше творит бесчинств, убивает, грабит и насилует, и умалчивая, чью просьбу выполняю.
Отшельник задумался, а я смотрел на его голый торс и вспоминал, что йоги в мороз накидывают на голое тело мокрые простыни и высушивают их своим телом, чего-то там добиваясь, а этот просто не чувствует мороза, взвинтив свой теплообмен до такой степени, что вон вокруг его тела едва заметно струится нагретый воздух, а дыра в крыше — это затем, чтобы перегретость уходила наружу.
После долгой паузы он встрепенулся, сказал с раздражением:
— Я не вижу никакого оружия, которым его можно убить. Я не вижу ловушки, в которую можно завлечь, чтобы он там умер.
Я спросил упавшим голосом:
— Совсем-совсем?
Он отрезал:
— Абсолютно!.. И хотя способ есть, но его условия исключают друг друга.
Я спросил быстро:
— А с этого места можно подробнее?
Он подвигал худыми голыми плечами, такого же цвета от грязи, как земля под ногами.
— Твой противник, — сказал с неохотой, — предусмотрел все. Он защитился всеми возможными заклятиями и наговорами от любого оружия, вплоть до мечей архангелов!.. Более того, он как-то исхитрился получить полную и абсолютную защиту от любого оружия Тьмы!.. Отныне никто не может ему повредить, ни простой человек, ни святой подвижник, ни самый великий грешник… Я жил долго, но такого еще не встречал. Надеюсь, впереди еще и другие неожиданности.
Я спросил машинально:
— А сколько вам?
Он небрежно отмахнулся.
— Четыре тысячи лет, это неважно. Мне еще много нужно прожить, чтобы понять сокровенное и объять необъятное.
Я пробормотал ошарашенно:
— А с виду вам не дашь больше трех тысяч девятисот… Холод сохраняет молодость, теперь верю. Четыре тысячи… обалдеть! Ну да, теперь понятно, почему вы торопитесь, впереди осталось всего-то несколько сот тысяч лет… ну, пусть несколько жалких миллионов, все равно мало. То-то ваша речь показалась мне… грамотной. Значит, этот монстр пойдет дальше? Ощутив вкус насилия, которое никто остановить не может, он сперва начнет подчинять себе деревни, затем села, потом города, королевства… И настанет царство Тьмы и Ужаса?
Он сказал с раздражением:
— Я сам впервые за последние пятьсот лет сталкиваюсь с вопросом, на который не могу ответить.
— Совсем?
— Совсем, — отрезал он. — Потому что нет на свете человека, который мог бы взять в руки святое оружие и в то же время быть Тьмой.