— От меня, конечно, мало проку, — заметил он. — Я не специалист, но раны этого бедного существа кажутся мне слишком серьезными, чтобы их мог нанести волк.
Зара кивнула.
— Раны от укусов на шее и грудной клетке шириной почти в две ладони, и когти вошли в мясо, как нож, пять рядом, с таким промежутком, что становится ясно — у зверя огромная лапа, по меньшей мере вдвое, если не в трое больше, чем у волка.
— Не говоря уже о том, что у волка не пять когтей, — заметил Фальк, — а только четыре.
— И на задних лапах тоже, — согласилась Зара.
Фальк наморщил лоб:
— Что ты имеешь в виду?
Зара указала на илистую, схваченную льдом землю на берегу пруда, где неподалеку от трупа можно было разглядеть отчетливые следы: глубокие, наполовину наполненные водой отпечатки лапы с пяти когтями, по размеру больше ладони мужчины с широко расставленными пальцами.
— У зверя по пять когтей на передних и задних лапах, а обратив внимание на глубину и величину отпечатков лап и размер следов от укусов…
— …можно сделать вывод, что существо огромного размера, — прошептал Фальк. — По меньшей мере с человека, но несколько тяжелее.
Он с беспокойством посмотрел на Зару.
— Совсем не похоже на волка.
— Это не волк, — заявила Зара и принялась рассматривать следы на земле. — Я не знаю, что это за существо, но определенно не волк.
Она подняла голову, когда неожиданно услышала топот копыт. Через мгновение на холме над низиной показался господин на коне, в благородном сером сюртуке, развевающемся плаще и чиновничьей фуражке. Его сопровождали двое вооруженных мужчин в мундирах. Свита спустилась с холма, за ними — несколько жителей Мурбрука со смоляными факелами.
Ян заметил взгляд Зары, внимательно изучающий прибывших.
— Это Рейнхард фон дер Вер, — пояснил он, — наш бургомистр.
Зара что-то проворчала в ответ и проследила взглядом за бургомистром, который наконец подъехал ближе и придержал лошадь у самого края низины.
— Боже мой, неужели снова?! — простонал Рейнхард фон дер Вер, увидев лежавшее на берегу мертвое тело. — Только не это!
Возмущенный и расстроенный, он проскакал по берегу и, не слезая с седла, окинул труп печальным взглядом; его высокие, до колен, сапоги в стременах поблескивали свежим глянцем.
— Ила, дочь Ашманиэля. — Он вздохнул. — Бедняга. Если до этого у него не было серьезных оснований для пьянства, то теперь сколько угодно.
— Вероятно, вам стоило бы с большей почтительностью относиться к отцу убитой, милостивый государь, — заметила стоявшая в нескольких шагах Зара. — Представьте, что в следующий раз на ее месте окажется ваша дочь. Будете ли вы и тогда столь же бестактны?